Книга Дочь двух миров. Испытание - Вера Чиркова

– Давай поедим и поспим, а потом будем разговаривать? – с надеждой смотрел мне в глаза этот зеленый оборотень в бабьем платке.

– Ты думаешь, я смогу спокойно спать, когда знаю, что ты вокруг меня сети плетешь?

– Я думаю не так. Но сегодня у меня просто сил не хватит все тебе объяснить. И мне нужно вставать на рассвете, поэтому спать ложусь с закатом. Ешь и иди наверх, там уже постелено. Я сплю внизу.

– Ну да, чтобы рабыня не сбежала, – вредничала я, доедая винегрет с мясом.

– Добрых снов, – не пожелала отвечать хозяйка, прихватила свою миску и ушла.

Хлопнула где-то неподалеку дверь, нарочито звонко лязгнул засов, и мне ничего не оставалось, кроме как выполнить приказ незнакомки.

Или все же незнакомца – кто там превалирует в сознании этого оборотня? Разберусь завтра. Сейчас от горячей еды и купания сделалось не то чтобы легче, просто тревога стала не такой острой, безвыходно горькой, как была там, у синего дуба. И потихоньку ожила надежда, которую я считала окончательно погибшей.

А вместе с ней и планы, которые Бес просто вбил в меня, как в память компа. Не такие уж простые: постепенно меняя одежду на все более качественную, стать похожей на одну из горожанок из уважаемого сословия, иначе меня просто не пустят к городскому магистру. Соваться в замки к своим собратьям дед не советовал категорически, все они не любят, когда им мешают работать, и могут от раздражения лет на пять превратить в какую-нибудь бессловесную тварь в назидание остальным непрошеным гостям.

Дверей на втором этаже, который был обычной мансардой, обнаружилось три, но открылась только одна. Комнатка оказалась очень небольшой, квадратов восемь, и на них уместились лишь кровать, сундук с плоской крышкой и одноногий круглый столик, на котором стояли кувшинчик и стакан.

– Сама пей свои зелья, – презрительно буркнула я, и не думая прикасаться к кувшину, и влезла под одеяло.

Повозилась, удобнее устраиваясь на довольно мягкой, пахнущей какими-то травами постели, и с огорчением признала: если быть честной, мне в чем-то повезло. По плану деда я должна была сегодня спать под елкой, укрытая только собственной шерстью.

Наверное, потому, что, засыпая, я думала про деда, он приснился мне таким, каким был в самый последний день. Очень серьезным, собранным и решительным, но в глазах изредка застывала такая скорбь, словно он и сам не верил в успех собственной затеи.

Проснулась я резко, почувствовав скользивший по лицу чужой взгляд, распахнула глаза и увидела сидящую на сундуке хозяйку.

– У меня дел много, – сказала она, как будто продолжая разговор, – сходи умойся и расскажи мне все подробно. С самого начала.

– А что там рассказывать? Я вчера все объяснила. Всю жизнь жила и думала, что я Варвара Сергеевна Синцова. Родителей не помню, всегда жила с дедом. Он говорил, что они пропали… у нас такое бывает. А две недели назад вызвал меня и заявил, что мы с ним из этого мира. Он маг, а я крестьянка, и туда попали случайно. А теперь пора возвращаться, он магии, то есть праны, накопил мне на переход. А самому не хватает, и я должна найти в городке Крихет магистра и попросить помощи. Я, конечно, спорила, но дед очень упрямый. И старый – у нас люди дольше восьмидесяти не живут, и к этому возрасту уже очень слабые и больные. А ему было шестьдесят, когда мы туда попали… сейчас восемьдесят два.

Я невольно всхлипнула и тут же вытерла кулаком непрошеную слезинку.

– А тебе сколько было?

– Всего годик или два… дед тогда плохо разбирался в детях, своих ведь не было. Но ходить уже умела, а разговаривала плохо, два-три слова. В больнице, куда меня привезли, врачи считали это бессвязным детским лепетом, я ведь тогда говорила на здешнем языке.

– А сейчас говоришь довольно бойко, хотя подучиться не помешает.

– Меня дед специально учил. Придумал сказку, – горько усмехнулась я, – страну синих дубов и розовых облаков. Мы с ним как шпионы разговаривали на никому не понятном языке, и я очень гордилась этой маленькой тайной.

– Но читать не можешь, – задумчиво кивнула хозяйка.

– Могу. Только медленно. Меня дед три года учил дома, потом пришлось отдать в школу, а там два языка, русский и английский, и алфавит у них разный. А после девятого класса дед вдруг решил отправить меня в училище, мне камни всегда нравились, я их как бы чувствовала. Бес только недавно объяснил, что это у меня дар.

– Кто такой Бес?

– Так дед же. Зовут его Рэйльдс Теонс Бестенс.

– Понятно. – Женщина поднялась с сундука и направилась к двери, но на пороге оглянулась: – Я ухожу по делам, а ты сиди дома. К вечеру вернусь и принесу другую одежду, в этой тебя даже полы мыть не возьмут.

– Постой, – откинув одеяло, ринулась я следом, – шеосс! Зачем мне одежда? Ты… ты меня отпускаешь… что ли?

– Вечером поговорим, – глухо донеслось уже откуда-то издалека.

«Шустро она бегает, – мелькнула ехидная мысль и тут же сменилась не менее саркастичной: – А чего я, собственно говоря, ожидала от шеосса?» Ведь поняла уже, что у них и физические способности, и прочие возможности намного превышают человеческие. Поэтому зря она меня предупреждала насчет дома, никуда я не побегу.

И вовсе не из опасения, что меня найдут, догонят, поймают и приведут назад. Просто я даже не представляю, в какую сторону отсюда бежать. Следовательно, остается самый паршивый и тупой из всех возможных вариантов – положиться на судьбу и молча ждать ее милостей.

На душе стало тоскливо, словно погода испортилась и снова дождь зарядил, захотелось плакать, ругаться и есть. И если к первым проявлениям слабости я всегда относилась с презрением, то последнее меня воодушевило. Пора проверить, возможно, в кухне осталась какая-нибудь еда.

Вернувшись к постели за юбкой, я неожиданно наступила на что-то мягкое и испуганно глянула вниз. И на сердце вдруг стало так тепло, словно солнышко взошло. Перед кроватью стояли тапочки. Неказистые, явно самодельные и далеко не новые, но это не главное. Раз она с утра первым делом подумала обо мне и откопала где-то эту обувку, значит, верила, что у меня хватит ума никуда не бежать.

Натянув тапки, я уже спокойно спустилась вниз, прошла на кухню и обнаружила новое свидетельство заботы шеосса. На столе стояла миска с жареными или печеными грибами, и пахли они почти как наши… вернее, бывшие наши. Еще нашелся кувшинчик с каким-то компотом и свежий хлебец.

«Значит, – пришло понимание, – хозяйка встала еще раньше, чем разбудила меня, и позаботилась о еде». И за это я простила ей половину вчерашних обид. Но пока не все – ведь могла же она сразу объяснить по-человечески?

Или все-таки не могла? Смутные сомнения появились, пока я завтракала и убирала на полку остатки еды. Мне еще пообедать нужно будет, если она снова заявится после заката. А вот чем заняться до того времени, я пока думать не собиралась. Сходила в сенцы, заперла двери, обошла комнаты, которых, кроме кухни, внизу оказалось всего две. Маленькая спаленка, копия той, где я спала, и вторая, побольше. В ней тоже имелась постель, но стена напротив была увешана полками и шкафчиками, а у окна стоял основательный стол с явно алхимическими принадлежностями. Закопченный котелок над горелкой странного вида, узнаваемые весы и мерки, ступки, бутылки и пузырьки, терки и пинцеты нескольких видов.