Книга Галерея Академии Венеция - Нина Геташвили

«Вручение кольца дожу» — одно из немногочисленных сохранившихся исторических монументальных полотен Бордоне. Оно иллюстрирует последний эпизод легенды о рыбаке, которому было видение продолжительной битвы святых Марка, Георгия и Теодора (по другой версии — Николая), патронов Венеции, с морскими чудищами, плывущими на город с острова Лидо. После победы святой Марк обратился к рыбаку с речью о том, что он будет защищать свой город и впредь, а в знак доказательства попросил передать дожу Бартоломео Градениго (на картине — Андреа Гритти) свое кольцо. Зритель становится свидетелем этого момента. Композиция разворачивается на фоне великолепной сценографически-архитектурной перспективы. Устремление взгляда вглубь полотна сдерживается диагональю, составленной всего их нескольких фигур, векторно направленной к дожу, сидящему на тронном возвышении «общественной лоджии». Она начинается с фигуры в чалме. Ее синеватого оттенка ткань странным образом рифмуется с одеянием дожа, как и светлого золота парадный халат-феридже — с накидкой и шапочкой «первого венецианца». Эта удивительная красочная перекличка, возможно, была вызвана заботой о колористической гармонии, но, вероятно, несла в себе некий информационный посыл, принять который сегодня не представляется возможным.

Работа была выполнена по заказу братства Святого Марка для залы Альберго.

Якопо Тинторетто (1518/1519-1594) Чудо святого Марка 1547–1548. Холст, масло. 416x544

Произведения, посвященные патрону Венеции, часто заказывались художникам местной знатью. Скуола Гранде ди Сан-Марко, богатое и могущественное объединение торговцев специями, также украшала свои помещения сценами из жизни святого. Для нее тридцатилетний Тинторетто исполнил композицию «Чудо святого Марка», снискав свой первый безусловный успех. Ко времени создания полотна в венецианской живописи произошли существенные перемены. Тинторетто, младший современник Джорджоне, Тициана и великих мастеров Высокого Возрождения Центральной Италии, не только усвоил их уроки («рисунок Микеланджело, колорит Тициана»), но и развил в своем творчестве напряжение страстей и форм, которое буквально взрывает пространство его живописных миров.

Именно в «Чуде святого Марка» (апостол освобождает раба-христианина от пытки) исследователи обнаруживают первое триумфальное проявление независимой ни от каких влияний синтетической манеры Тинторетто. При этом замечено, что полулежащая фигура в красном тюрбане в правой части — цитата из подготовительного рисунка Микеланджело для фигуры на саркофаге Лоренцо Медичи, а общая композиция напоминает картон Рафаэля «Жертвоприношение в Листре», правда, по сравнению с последним, она наполнена властным динамизмом.

Что касается особенностей живописного строя полотна, то беспокойная игра неестественного света, с помощью которой художник создает чудесную атмосферу, особенно заметна при сочной и смелой палитре костюмов персонажей. Однако красочность менее всего допускает здесь телесную чувственность, еще сохраняемую формами, она заставляет увидеть образы как бы мистическим зрением. Мастер становится одним из первых провозвестников искусства контрреформации.

Якопо Тинторетто (1518/1519-1594) Сотворение животных 1550. Холст, масло. 151х258

Тинторетто совместил в своем творчестве венецианский колоризм и флорентийско-римский пластицизм. Однако его живопись — уникальное явление благодаря театрально-сценическим эффектам, необычным композиционным решениям, включающим неожиданные ракурсы, и свободной манере письма, в которой создавался особый экспрессивный язык.

«Сотворение животных» входило в серию работ для приемного помещения Скуолы Санта-Тринита и создавалось по сюжету ветхозаветного события, произошедшего на пятый день создания мира: «И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И увидел Бог, что это хорошо» (Быт. 1:20,21).

Композиционное решение Тинторетто заимствует у тициановского полотна «Вакх и Адриана». Здесь почти тот же пейзаж на фоне, но в отличие от работы Тициана небесный свод, по которому движется летящая фигура Создателя, окутанная золотым свечением, еще погружен в полумрак. Из-под Его рук стремительно вырываются птицы, на земле «толпятся» только что рожденные божественной волей мелкие звери, а за Ним следуют крупные животные, среди них даже единорог. Как истинный житель морской республики, Тинторетто уделил особое внимание рыбам, прорисовывая их так, что можно определить различные виды.

Картину впервые за много веков кураторы использовали для показа в контексте искусства наших дней. Это случилось на Венецианской биеннале в 2011. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что полотно Тинторетто стало гвоздем огромной выставки, посвященной самым актуальным явлениям современного искусства!

Якопо Тинторетто (1518/1519-1594) Похищение тела святого Марка 1562–1566. Холст, масло. 397x315

Тинторетто был одним из многих, внесших весомую лепту в создание «марчианы». Святой Марк — самый популярный святой в Венеции, был не только ее духовно-религиозным, христианским небесным патроном, но и мифологическим «гением места». Поэтому живописные работы, посвященные ему, являлись реализацией своего рода государственной программы, неизменной на протяжении столетий.

Под вспышками молний вся архитектура площади становится фантастическим спиритуалистическим видением и превращается из ведуты с архитектурным обликом площади Сан-Марко в соучастника трагического события. В этом зрелом произведении Тинторетто ознаменовался новый важный этап венецианского искусства — живописное мастерство в совершенном умении строить перспективные планы, неожиданные ракурсы, создавать живую среду, показывать дыхание пространства в унисон человеческому соединилось с интенсивными поисками сущностных и символичных форм света. И здесь, при всей зрелищности тинтореттовских композиций, возникает антитеатральный, антидекорационный эффект, всегда предполагающий долю отстранения, — захватывающее ощущение присутствия грозных сил божественной стихии. Именно оно вносит в образный язык художника новое содержание, преобразующее «миф Венеции», наполняя его драматизмом, который отражает роковые перемены в судьбе города и государства.

Обращает на себя внимание изображение верблюда: оно сделано иллюзионистски натурально, что резко отличает это животное от его собратьев на картинах старшего поколения венецианского Возрождения. Здесь верблюд вовсе не кажется перечислительным «атрибутом» для создания восточного антуража, ракурс поворота его головы передает общую взволнованность, пронизывающую беспокойными токами всю композицию.