Книга Перламутровый дождь на двоих - Мария Северская

– И что, она, хочешь сказать, еще вырастет? – испугалась мама.

– Ну да. Раза в два точно. И поправится килограмм на семь. И проживет лет десять, – перечисляла девушка, – а не два года, как обычная крыса.

Мама схватилась за голову.

– Ей-богу, лучше бы ты кошку завела или собаку!

– Одно другому не мешает, – философски заметила Сашка, отложила подарок Штирлица и пошла в ванную – выдворять нутрию.

– Мам, а можно я твою серую юбку возьму и сапоги черные – ну те, с кисточками, на каблуках? – крикнула Сашка.

– Что с тобой происходит, ребенок? – Мама возникла в дверях комнаты дочери. – Сначала платье, теперь вот юбка и сапоги. В человека, что ли, превращаешься?

– Это вряд ли, – усмехнулась Сашка. – Ну что, дашь?

– Бери, – разрешила мама. – Постарайся только не порвать и ничем не заляпать. И поздно не приходи.

– Хорошо, – пообещала девушка.

Она и самой себе не могла бы объяснить, почему решила одеться по-взрослому. Сегодня хотелось выглядеть романтической героиней, поэтессой – какими она их себе представляла, – томной и немного печальной, задумчивой и загадочной. Девушкой-тайной.

Сашка чуть подкрасила глаза, чтобы они казались более выразительными, наложила на губы одолженный у мамы блеск и осталась довольна. Теперь предстояло что-то придумать с прической. Волосы по-прежнему топорщились в разные стороны. В итоге Сашка повязала голову яркой лентой. Улыбнулась себе в зеркале.

До Сретенского бульвара доехала на троллейбусе, поднялась по бульвару вверх, зашла в продуктовый магазинчик и купила большой пакет свежих мятных пряников.

Сойдет, решила она. И, выходя из магазина, чуть не шлепнулась на маленькой лесенке – хорошо, одной рукой еще держалась за дверь, а то бы точно растянулась.

«Чертовы каблуки! – выругалась Сашка про себя. – И как мама на них ходит и ноги не ломает? В жизни больше не надену!»

Она свернула в переулок, где находился театр Калягина. Прямо напротив располагался вход во двор нужного ей дома.

Сашка задрала голову. Дом был старый, пятиэтажный, с красивыми башенками и выпуклыми эркерами.

– Ух ты! – произнесла девушка. – Прям дворец!

Вход во двор перегораживал шлагбаум. Сашка поднырнула под него, дошла до подъезда. И только тут сообразила, что бумажка с адресом и телефоном осталась дома, на письменном столе.

– Похоже, литературный вечер отменяется, – сказала себе Сашка. Подергала дверь подъезда, та, конечно же, оказалась закрытой. – Ну уж нет! – решила она. – Зря, что ли, шла, пряники покупала? Сейчас кто-нибудь из жильцов в подъезд пойдет, я прошмыгну, а там уж посмотрим.

Тех, с кем можно прошмыгнуть в подъезд, долго ждать не пришлось. Во двор вошла пара: он и она. Она в черном, расклешенном книзу пальто и в черной же широкополой шляпе, скрывающей лицо, он – в кожаном плаще и с длинными, посеребренными сединой волосами.

Сашка сразу поняла: писатели. Ну или, на худой конец, художники.

– Вы случайно не к Татьяне? – бросилась к ним девушка.

– Да, к ней, – улыбнулся мужчина. – Не открывает? – Он взглядом указал на домофон.

– Не знаю. Я не проверяла. Номер квартиры забыла, – виновато произнесла Сашка.

– Ну, это не проблема. – Седоволосый набрал на домофоне комбинацию цифр, и уже через минуту все трое были в подъезде.

Подъезд показался Сашке сказочным: высоченные потолки, витая лестница с широкими дубовыми перилами. Ступеньки были местами стерты, что наводило на мысли о возрасте дома.

А вот лифт девушку просто возмутил. Железный оттисовский ящик казался инородным предметом.

Дверь в квартиру Татьяны оказалась приоткрыта.

«Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь, – подумала про себя Сашка. – Нам для вас, люди добрые, ничего не жалко».

В прихожей валялись ботинки, на табуретке кучей лежали пальто и шубы.

Хозяйка выбежала встречать гостей. Сашка себе ее примерно так и представляла: женщина неопределенного возраста, с растрепанными волосами и в воздушном кремовом платье. Она схватила Сашку в охапку, расцеловала, как старую знакомую, и, когда та скинула сапоги и куртку, втолкнула в одну-единственную комнату этой квартиры со словами:

– Знакомьтесь, это Александра. Начинающий поэт.

В комнате был полумрак. Горели свечи. Сашка не увидела никакой мебели, кроме старинного пианино у стены и не менее старинного шкафа у другой. Кровать хозяйке заменяло небольшое возвышение, оказавшееся при ближайшем рассмотрении толстенной межкомнатной дверью, сверху на нее был брошен матрас. На матрасе валялась куча разнокалиберных подушечек. Такие же подушечки раскиданы по всей комнате. Особенно много их собралось вокруг так называемого стола – такой же двери, как и кровать, только положенной на притащенные из подмосковного леса два пенька.

По комнатной мебели Сашкин взгляд прошелся вскользь и замер на оконной нише.

«Эркер, – поняла девушка. – Наверно, это одна из башенок».

Кругом были цветы. Настоящий лес комнатных цветов.

И камин. Старинный и скорее всего неработающий, потому что в нем вместо дров стояло скопление свечей, бросающих мягкие блики на пол с подушечками и стены с фотографиями и картинами.

Желтый свет свечей лился и на лица сидящих за столом людей. Их было пятеро: пожилая женщина с вязаньем в руках, старичок интеллигентного вида, мужчина лет сорока, красивая, одетая в роскошное платье с корсетом девушка лет двадцати и молодой человек, как показалось Сашке, чуть старше ее.

В комнату влетела Татьяна, обняла Сашку за плечи, усадила на гору подушек на кровати, сунула в руки чашку с ароматным крепким чаем, защебетала, представляя присутствующих.

Красивую девушку звали Златой Хованской.

«Как кладбище, – подумала Сашка. – Есть в Москве с таким же названием – «Хованское».

Злата жеманно закатила глаза и благосклонно кивнула. Сашка кивнула в ответ – не менее благосклонно.

Имена пожилых гостей она прослушала. Улыбнулась женщине и мужчине, которым была обязана проникновением в подъезд, – они к тому времени тоже разместились у стола.

Затем Сашкин взгляд скользнул к молодому человеку, сидящему напротив, и невольно замер. Парень неуловимо напоминал Игоря Шорохова, только лицо его было тоньше, черты более четкие, точеные, как у девушки. Волнистые волосы прикрывали уши.

«Красивый», – решила Сашка.

– А это Сережа Беликов, – представила его Татьяна. – Замечательный музыкант.

Сашка в ответ снова кивнула.

И вечер потек. Сашке казалось, что время остановилось, замерло. По столу, стенам и лицам людей двигались тени, гости по очереди, тихими голосами читали стихи – свои и чужие – известных поэтов, и когда дошла очередь до Сашки, ее голос, читавший одно из посвященных Гарику стихотворений, тоже оказался тихим, чуть надтреснутым. Она смотрела в чашку и произносила строчки: