Книга Святой язычник - Михаил Деревянко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако к тому времени Добрыня уже проснулся. Он быстро оценил обстановку и принял решительные меры. Люд еще не успел толком распалиться, как дорогу ему перегородила княжеская дружина в полном боевом снаряжении. С другой стороны подтягивались варяги во главе с Олафом. Простолюдины мгновенно остыли и сами рассеялись по закоулкам. Самых рьяных слегка проучили плетьми и мечами, которыми били плашмя. Даже Волчий Хвост принялся хлестать жавшихся к нему киевлян, крича:
– Разойдись, смердячья падаль! Псы поганые!
В несколько минут все было кончено. Волхвы покинули пантеон, так и не дождавшись жертвы. Острожко нашли только к вечеру и еще в полубредовом состоянии доставили к Добрыне. Тот недолго послушал его лепет насчет того, что они недооценили противника, махнул рукой и пошел к Великому князю с подробным отчетом о прошедшем дне. Разговор был долгий и трудный. Владимир с горечью заметил:
– Да, разошлись с волхвами наши пути-дорожки…
– Еще как, – поддакнул Добрыня. – Не видать бы тебе принцессы Анны, как своих ушей, ежели бы не мужество Федора и Иоанна.
– Странно, – задумчиво произнес Владимир.
– Что? – не понял воевода.
– Их мужество. Откуда такая отвага при столь слабом боге?
Добрыня лишь головой покачал.
– Не знаю, княже. Выясним в Царьграде…
Ранним августовским утром флотилия русских однодревок подошла к северному побережью Малой Азии. С кораблей спешно высадилась шеститысячная дружина. В ее состав входили как славяне, так и викинги. Они тут же выступили против войск Варды Фоки. Мятежники были наголову разбиты. Так началась славная история знаменитого русского отряда, много лет сражавшегося за Византию и покрывшего себя неувядаемой славой.
А корабли, после высадки дружины, взяли курс на Царьград. Русские ладьи везли на константинопольские рынки несметное количество товара. В течение всего года он собирался в виде полюдья и дани со всех племен и народов, подвластных Великому князю. Да и остальные князья прислали свои однодревки, нагруженные всевозможными мехами, медом, воском, пенькой. Многие привезли и рабов, захваченных в боевых походах. Правда, немало тут было и малолетних славянских детей, проданных в неволю обнищавшими родителями.
Так когда-то попал в рабство и Острожко в настолько младенческом возрасте, что совершенно не помнил ни родных, ни отчего дома. По этому поводу он мрачно шутил, что для него родина – весь мир, а любой человек – родная кровь. Он побывал почти во всех странах, то убегая от своих господ, то вновь попадая в рабство. Добрыня заприметил его при походе на ятвягов, взял себе в помощники. Именно ему пришла мысль «превратить» Великого князя в простого купца.
Выйдя на нос корабля, Владимир, Добрыня и Острожко любовались приближающейся столицей мира. В чистом прозрачном воздухе, подсвеченном синевой волн и светом солнца, хорошо просматривались трехъярусные стены, подпирающие небосвод. Ослепительно сверкали золотые крыши белоснежных дворцов, храмов и монастырей. Город утопал в вечнозеленых пальмах, каштанах и кипарисах. Наблюдательный Острожко сразу заметил, как смягчились суровые лица Великого князя и воеводы, как восторженно заблестели их глаза, словно у маленьких детей, увидевших наяву любимую сказку.
Огромная русская флотилия, подобно полноводной реке, влилась в бухту Золотого Рога и растворилась в армаде византийских, арабских, венецианских и иных кораблей. Ладьи пришвартовались в Судской гавани. В предместье монастыря Святого Мамы издревле размещалась колония русов. Владимир пожелал сразу отправиться на осмотр Царьграда, но его остановил Острожко:
– Не спеши, княже, вначале нужно пройти таможню.
– Без меня как-нибудь управитесь. А я и сам найду в город дорогу.
– Никто не имеет права сойти на берег без разрешения табеллиона.
– Кого? Кого? – не понял Владимир.
– Табеллиона.
– Что за гусь?
– Да мелкий чиновник. Он осматривает груз и определяет пошлину.
– Как?! – взъярился Владимир. – Мне, Великому князю, будет указывать какой-то холоп!
– Во-первых, ты сейчас не князь, а обычный купец, – терпеливо стал объяснять Острожко. – Во-вторых, табеллион вовсе не холоп, а свободный человек, так как в Византии рабы не могут занимать государственные должности. И в-третьих, такой порядок устанавливают греческие законы, книга Эпарха и договор, заключенный императором и твоим отцом Святославом. А до этого подобные ряды клялись блюсти и твоя бабка Ольга, и Игорь, и Олег, и даже Аскольд с Диром.
Доводы ученого холопа несколько охладили Владимира. Он лишь насупился и недовольно буркнул:
– Ну и где этот гусь?
– Да вон топает, – кивнул на берег стоявший рядом Добрыня.
По пристани, действительно, важно шествовал человек в длинной хламиде со специальными нашивками и в высоком несуразном колпаке. Его сопровождала целая свита помощников и охранников. Каким-то безошибочным чутьем табеллион выбрал ладью, на которой находился Владимир, и по сброшенным сходням проворно поднялся на корабль, ловко подобрав полы плаща.
Первым делом он произнес длинную и пышную речь. Начал с величия империи и автократоров, продолжил призывом к неукоснительному соблюдению заключенных с русами договоров и всех законов из книги Эпарха, то бишь мэра Константинополя, при этом особо подчеркнул, как важно заплатить все налоги. Закончил тем, что поклялся вести дело честно и по справедливости. Затем чиновник приступил к осмотру. От вида редких мехов его заплывшие жиром глазки жадно заблестели. Рука сама потянулась к отливавшему серебром ворсу соболя.
– Какая прелесть! Не мех, а просто чудо.
Существовал негласный обычай, согласно которому табеллиону дарили все, к чему прикасалась его рука. Тогда он значительно снижал стоимость товара, что существенно уменьшало пошлину. Однако Владимира почему-то не посвятили в эту тайну. Поэтому он самодовольно ответил:
– Еще бы! За этим мехом специально ходили в далекие края к Студеному морю.
– И как же его оценить? Я и сам бы его приобрел, – задумчиво произнес табеллион, еще раз давая понять, что хотел бы заполучить ценный мех.
– Думаю, что твоего жалованья явно не хватит, – рассмеялся Великий князь.
Несмотря на отчаянные знаки Острожко, Владимир и подумать не мог, что чиновник клянчит взятку. Князь рассуждал так: если чего-то хочешь, то бухнись в ноги и попроси. Меха ему было не жалко. Новоявленный купец просто не понимал тонких намеков хитрого грека. Зато Острожко прекрасно видел, как помрачнел табеллион. Сейчас он назначит такую пошлину, что даже Великому князю мало не покажется. Надо было срочно что-то предпринимать, и Острожко решительно выступил вперед:
– Мы просим тебя, высокородный, принять этот скромный дар.
– Нет, нет, он слишком дорог для меня, – запротестовал чиновник, памятуя об обидной фразе Владимира.