Книга Королевская кровь. Огненный путь - Ирина Котова

Через несколько минут человек пошевелился. Разгреб гору летучих мышей и пошел к выходу. Глаза его приобрели обычный зеленый цвет.

Вышел он из пещеры у подножия горы, где ждали его верные люди. Поклонились ему, накинули на плечи мантию черного и серебряного цветов – цветов старой династии Гёттенхольд, – подали меч и подвели коня, и он, зычно рыкнув что-то, понесся вниз по склону к густому лесу, что покрывал землю до самого горизонта.

Искорка пометалась на ветру – и вдруг оказалась в другом месте, в богато украшенном зале. Стоял у стены трон, а на троне сидел тот самый, зеленоглазый. Король блакорийский. За его спиной висел на стене большой щит с гербом старой Блакории: черным вороном на фоне двух изогнутых клинков на серебряном поле. Рядом с королем расположились еще несколько людей – все пожилые, матерые, как он сам.

– В этот раз еще хуже, – скупо роняя слова, говорил король Блакории. – Алтарь-камень много взял. Слабеет наша сила, слабеет Стена; сколько пройдет, пока падет она и станем мы легкой добычей для соседей? А если, как и предсказано, род наш иссякнет и кровь ослабнет без влияния господина нашего Черного Жреца?

– Мой король, Виланд, – басовито вступил один из сидящих, – говорил я тебе: нужно было выкрасть дочь Вельгина, стала бы она тебе женой, смог бы позвать Жреца из небытия. Раз уж Рудлог отказал тебе, когда ты честь по чести ее руку просил.

– Вельгин против бога своего не пошел, – невесело усмехнулся блакорийский монарх, – а сейчас поздно по покрытой кобыле сокрушаться, Герман. Рудлог хитер: прознал, что нужна она мне, но не стал дразнить, выдал Саину замуж. Ждать, пока у Рудлога еще дочери родятся, некогда, так что нужен нам Рубин.

– Рубин сейчас на Маль-Серене, – угрюмо напомнил еще один из советников. – Бабы стерегут его пуще, чем свою царицу, да и никто из соседей нам его добровольно не отдаст.

– Запрещено, – кивнул Виланд Черный. – Но следующий в очереди – Рудлог, за ним – Пески, и что нельзя сделать силой, можно сделать хитростью. Если выйдет все, как я задумал, то и Рубин у нас будет, и трон Рудлога пустым останется. Не простят драконы оскорбления. Их ослабим – а там, глядишь, и пророчество сбудется. Полно нам ждать, пока боги решат, пора и самим дело делать…

Искорка хотела послушать еще, но снова сменилась перед ней картинка. Похороны. Ярко горели костры на старом кладбище, провожая могучего короля Вельгина в последний путь. Король Седрик стоял рядом с супругой – тонкой, молчаливой. По правую руку от нее старший сын – уже юноша, лицо один в один с молодым королем; по левую младший – вот-вот стукнет ему десять годков.

Над саркофагом с телом мужа раненой птицей плакала мать Седрика, любимая жена Вельгина, и вой ее леденил души стоящих тут же воинов. И силен ее муж был, и хорош, и править бы ему еще и править, греть ее постель и душу своей любовью. Не было ему соперника ни в бою, ни на охоте, медведей голыми руками ломал, а умер не в честной схватке, а от чужого вероломства: устроили ему засаду на крутом речном берегу, сдвинули сверху огромные камни, обвалом короля в воду снесло – не выбраться, будь ты трижды потомок бога.

Хоронили короля, горели костры, плясала между ними искорка, жадно слушая разговоры, – а за спиной Седрика стоял король Виланд, прибывший проводить в последний путь великого правителя, и глаза его были темнее тучи, и лицо жестокое.

И опять показали искорке-принцессе замок Рудлогов. Огромный воин с тяжелым мечом подошел к трону короля. Преклонил колени, положил перед собой меч.

– Закончил я свое обучение, мой господин. Позволь снова встать в твою гвардию, прикрывать твою спину, службу свою кровную нести.

– Долго же ты, Марк, – удивленно произнес Седрик-Иоанн.

– Ученичество длится всю жизнь, – гулким басом ответил воин, – но тянуло меня сюда, повелитель, с каждым днем все труднее было там оставаться, кровь твоя меня звала. Многому я научился, смогу и твоих воинов поучить. Окажи милость, прими меня обратно.

Меньше чем через год стал Марк Лаурас во главе королевской гвардии – и про силу его и умения долго еще ходили легенды среди воинов и простого народа.

Шли годы, воевал Седрик, и, казалось, ярость его и жажда крови не иссякнут никогда. Часто приходил на помощь ему Виланд Гёттенхольд. За прошедшие годы стали они не просто друзьями – верными союзниками. И первым с королем Блакории поделился Седрик открытием своих магов, и часто навещали они друг друга через Зеркала: любо было рудложскому королю, что принимал его Виланд как равного, хоть был старше на двадцать лет. До того доверял Седрик блакорийцу, что сговорился: если Ольга разрешится от нынешней беременности дочерью, то отдаст он ее в жены сыну Виланда – вопреки воле господина своего, Красного Воина. Но Ольга родила третьего сына: крепко было семя Красного, не ослабло еще, чтобы девочек зачинать.

И в очередной раз вынырнула из небытия искорка. Завертелась, закрутилась: вокруг был храм, и стояли статуи богов, и в чаше у изножья Красного Воина горел красными и фиолетовыми всполохами маленький камень, похожий на свернувшуюся кровь.

– Подарил ты мне сегодня радость, друг, – глухо говорил Виланд Гёттенхольд. – Знаю, что не ладят мой бог и твой, и тем больше тебе благодарен.

– Боги тоже ошибаются, – бесстрашно ответил Седрик прямо перед лицом Красного Воина. – Сколько раз мы с тобой на врага вместе ходили, сколько ты мне спину прикрывал? Была бы моя воля – устроил бы так, чтобы и Блакория не была обделена Рубином; но никогда на это не пойдут ни желтый тигр, ни дракон, ни медведь. А уж о бешеной царице и говорить нечего.

– Я не печалюсь, – хохотнул Виланд и хлопнул Рудлога по плечу, – Блакория и без него богата. Хотя драконам Рубин тогда и вовсе не нужен: и земли у них много, и богатств неслыханно. И живут втрое дольше, чем мы.

– Да, – помрачнел Седрик.

– Невольно станешь свысока к нам, жалким червякам, относиться, – словно в шутку продолжил Виланд. Но искорка видела и еще кое-что: как льется от него фиолетовый ментальный поток, не встречая сопротивления, ибо глубоко доверие ее предка к черному королю.

Задумался Седрик, а блакориец хмыкнул удовлетворенно, глаза его полыхнули – и зашептал мысленно: «Оскорбили тебя, обидели, прилетают, другом зовут, а одной женщины пожалели. Что с того, что хлеб с ними разделял, если они на тебя как на зверушку диковинную, мало живущую, глядят? Лукавы драконы и хитры, а ты силен, всех победил, – вот и летают к тебе, задабривают».

Не первый раз он так шептал – и ничего не замечал яростный и гневливый Рудлог, потому как на благодатную почву упали зерна лжи. Слишком горд был Седрик, дабы понять, что поддался внушению. Все же он был лишь вторым сыном – как ни могуч, как ни закален в боях, а только Виланд, старший сын своего отца, опытнее и сильнее.

– Да, – совсем тяжело ответил Седрик, развернулся и ушел. А Виланд, прежде чем последовать за ним, жадно посмотрел последний раз на Рубин и втянул в себя воздух.

– Какая мощь, – проговорил он, – какая мощь!