Книга Неизвестные солдаты. Сражения на внешнем фронте блокады Ленинграда - Юрий Сяков

К северу от Ленинграда были развернуты две финские полевые армии: Карельская и Юго-Восточная. После форсирования немецкой группой армий «Север» Западной Двины должна была начать наступление Юго-Восточная армия финнов, в задачу которой входили разгром советских войск на Карельском перешейке и выход к Ленинграду с севера. Перед Карельской армией ставилась задача наступать на Онежско-Ладожском перешейке, чтобы с выходом на реку Свирь совместно с группой армий «Север» сломить сопротивление советских войск восточнее Ленинграда. Всего в Финляндии было развернуто более 20 дивизий, в которых насчитывалось 325 тысяч человек, свыше 3000 орудий и минометов, 900 самолетов[53].

Перед группой армий «Север» ставилась задача захватить Ленинград к 21 июля, то есть через месяц после начала войны. 18-я армия начала наступление от побережья Балтийского моря. Ее основные силы располагались на фронте от Клайпеды (Мемеля) на севере до Тильзита на юге. Она должна была нанести удар вдоль шоссе Тильзит — Рига, а затем направиться прямо на северо-восток к Пскову и Острову.

16-я армия была дислоцирована южнее. Ее позиции тянулись почти до Немана. Задача армии заключалась в том, чтобы прорваться широким фронтом к Каунасу, затем направиться на северо-восток к Западной Двине и обеспечить переправу у Двинска (Даугавпилса). Этим маневром группа армий «Север» нацеливалась обойти центр обороны советских войск в Прибалтике и начать операцию по окружению Ленинграда с юго-запада и юга.

На острие ударного клина находилась 4-я танковая группа. Она состояла из двух корпусов. 56-й корпус под командованием генерала Эриха фон Манштейна включал 8-ю танковую дивизию, 3-ю моторизованную дивизию, моторизованную дивизию СС «Мертвая голова» и 290-ю пехотную дивизию.

41-й моторизованный армейский корпус под командованием генерала Георга-Ганса Рейнхардта состоял из 1-й и 6-й танковых дивизий, 36-й моторизованной дивизии и 269-й пехотной дивизии[54]. 4-я танковая группа Эриха Гепнера нанесла удар в стык между 8-й и 11-й советскими армиями. Схема блицкрига — молниеносной войны, впервые продемонстрированная в Польше, а затем усовершенствованная в Норвегии, Нидерландах и Франции, в первые дни войны с блеском повторилась в России. Надежды на то, что под ударами танков и люфтваффе Россия в течение нескольких недель просто развалится на части, казалось, вот-вот сбудутся. «Наступление германских войск застало противника врасплох. Боевые порядки противника в тактическом отношении не были приспособлены к обороне. Его войска в пограничной полосе были разбросаны на обширной территории и привязаны к районам своего расквартирования. Охрана границы была в общем слабой. Тактическая внезапность привела к тому, что сопротивление противника в пограничной зоне оказалось слабым и неорганизованным, в результате чего нам всюду легко удалось захватить мосты через водные преграды и прорвать пограничную полосу укреплений на всю глубину (укрепления полевого типа)»[55], — писал в дневнике начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер 22 июня 1941 г.

Войска Прибалтийского особого военного округа с началом войны, 23 июня, образовали Северо-Западный фронт, который вступил в сражение с германской армией в Прибалтике.

В период первых трех недель оборонительных боев Северо-Западный фронт непрерывно получал подкрепления в виде кадровых формирований, подтянутых из глубины страны. Это были девять стрелковых, три танковые, две механизированные дивизии и одна горнострелковая бригада. Из глубины страны к фронту передислоцировались артиллерийские и авиационные подразделения. Они насчитывали до 150 тыс. человек, около 1000 танков, несколько тысяч орудийных и минометных стволов. Однако на 10 июля 1941 г., когда началась Ленинградская стратегическая оборонительная операция, в соединениях фронта имелось всего 272 тыс. человек[56]. Часть войск была переподчинена Северному (Ленинградскому) фронту, так как они с боями отходили к Ленинграду. Войска Красной Армии за период боев в Прибалтике, по официальным данным, потеряли 88 486 человек[57]. Однако реальные цифры потерь значительно больше, так как потери войск Прибалтийского особого военного округа за первые недели боев составили 50–70 процентов. В полосе Северо-Западного фронта немецкие генералы отмечали ожесточенные бои, небольшое количество пленных, которых не включали в общие сводки, настолько их было мало. С 9 июля по 20 августа в немецких отчетах о пленных на этом участке фронта не сообщается совсем[58]. Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер в своем знаменитом дневнике 24 июня записал: «Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен». На седьмой день войны, 28 июня, он вновь отметил: «На всех участках фронта характерно небольшое число пленных, наряду с очень большим количеством трофейного имущества (в том числе горючего)».

Запись от 4 июля: «Бои с русскими носят исключительно упорный характер. Захвачено лишь незначительное количество пленных»[59]. Это говорит о том, что в первых приграничных сражениях стрелковые дивизии Красной Армии предпочитали умирать, но не сдаваться в плен.

Немецкий историк Пауль Карель о первых днях войны писал: «126-я пехотная дивизия из земли Рейн-Вестфалия, сражаясь бок о бок с солдатами из Шлезвиг-Гольштейна, также на собственном горьком опыте познала силу и стойкость советских войск»[60].

Красная Армия сражалась за каждый метр родной земли с первых часов нападения Германии на Советский Союз. Этот очевидный факт вынуждены были отмечать немцы, встретив яростный отпор советских войск в приграничных сражениях. Красноармейцы верили, что вот-вот к ним на помощь подойдут основные силы Красной Армии, и они вместе погонят врага до самого Берлина.

Потери были большие. И статистика этого не скрывает. Но только не все они учитывались в кровопролитных боях, когда не было времени вести подсчет потерям. Многие донесения в ходе боев были утеряны, документы разбитых дивизий и корпусов безвозвратно пропали. Немало было убитых и раненых во время разгрузки дивизий из эшелонов в зоне боев, когда они выдвигались к фронту из мест постоянного пребывания. «Из числа дивизий противника, действовавших перед фронтом группы армий „Север“, 12–15 дивизий следует считать полностью уничтоженными»[61], — записал в дневнике Ф. Гальдер. Научные комментаторы военного дневника начальника генерального штаба сухопутных сил Германии не согласны с этим утверждением. Они считают, что в Прибалтике не попала в окружение ни одна из дивизий, хотя они и понесли большие потери. После кровопролитных сражений в Прибалтике многие советские дивизии числились только в боевых сводках. На самом деле в большинстве своем они представляли плохо организованные, разрозненные группы бойцов, над которыми потеряли управление немногочисленные оставшиеся в живых командиры. Спустя годы после войны, когда в мемуарной литературе 60-х — начала 80-х гг. XX в. многие видные военачальники пытались как-то сгладить в общественном сознании воспоминания о поражениях первых месяцев войны, на страницах книг преувеличивались возможности немецких войск и правдиво показывался героизм отдельных воинов и подразделений. Но и в этих мемуарах четко просматривалась трагедия дивизий и армий, которые приняли на себя первый удар немцев[62]. Воевать не числом, а умением наши кадровые войска еще не могли. В Прибалтике общее количество войск немцев на главных направлениях превосходило советские дивизии, но не настолько, чтобы уже 9 июля сдать Псков.