Книга Крымское ханство в XVIII веке - Василий Смирнов

Следуя принципу divide et impera[42], Менглы-Герай II, выпроводив одну часть беспокойных голов за границу, стал обдумывать способы к окончательному укрощению оставшихся дома. Главным образом он хотел приняться за Хаджи-Джан-Тимур-мурзу, который, по словам османского историка Че-леби-заде-эфенди[43], целых уже сорок лет своевольничал, не повинуясь ни ханской власти, ни повелениям Порты и причиняя всякие притеснения своим соотечественникам. С этой целью хан составил совет из Кара-Кадир-Шах-мурзы, Муртаза-мурзы, Абу-с-Сууда-эфенди и других эмиров и улемов, принадлежавших к партии, враждебной грозному Джан-Ти-муру. Они порешили на том, что с ним надо покончить, и даже пригрозили, что, в случае если хан не совершит предложенной расправы, они должны будут удалиться из пределов Крыма и оттуда уже вести борьбу с врагом своим. Джан-Ти-мур, прознав чрез своих клевретов о грозившей ему опасности, написал донос, обвиняя Кадир-Шаха и Муртаза-мурзу в мятежных замыслах. Хан же послал ему ярлык, приглашая его в Бакче-Сарай и прося умиротвориться. В то же время он пригласил харатукских, салгырских аянов и прочую знать, именуемую капы-кулу, в столицу. На происходившем в ханском дворце собрании Мердан-Хаджи-Али-ага, заклятый враг Джан-Тимура, держал речь, в которой доказывал всю несообразность поступков ширинских мурз и необходимость решительного их обуздания силой оружия, для чего и предлагал почтенным членам собрания, особенно тем, которые входили в число капы-халкы (лейб-гвардии), продемонстрировать верность хану. Красноречие старого министра так убедительно подействовало на присутствующих, что они тут же дали клятву последовать его предложению. На собрании присутствовали также приверженцы и товарищи Джан-Тимура — Кемаль-ага, Эр-мурза, сын Порсук-Али-аги Осман, брат Кемаля Осман и другие из числа капы-кулу. Предвидя возможность их побега, хан стал соображать о том, как бы преградить им путь. В месяце зи-ль-каде 1138 года (июль 1726) Кадир-Шах и Джан-Тимур со своими вооруженными приверженцами стояли по обе стороны Бакче-Са-рая. Хан распорядился устроить засаду из отборных стрелков, с тем чтобы они хватали и немедленно умерщвляли мятежников, когда они явятся в диван по приглашению. Но Джан-Тимур через шпионов и легкомысленных людей, посвященных в тайну, узнал о готовившейся ему ловушке и тотчас же бежал; за ним последовали и другие его единомышленники. Кадир-Шах-мурза со своими пособниками бросился вдогонку. Хан, рассчитывая на возможность захвата их при Днепровской или Азовской переправе, не дал своего согласия на открытую битву в узкой Бакче-Сарайской долине, чтобы в этой свалке не досталось людям невинным; но потом все-таки, питая желание истребить противников, послал Мердан-Хаджи-Али-агу и Салих-мурзу, но они промедлили. Джан-Тимур перешел через Казандибскую переправу и прошел под крепостью Азовом благодаря содействию азовских янычар.

По вытеснении Джан-Тимура из Крыма одержавшая верх партия, как водится, захватила в свои руки все прерогативы: Кадир-Шах стал ширинским эмиром, Муртаза-мурза его калгой; Сефер-Гази-мурза нур-эд-дином; Мердан-Али-ага опять облечен был саном ханского аги, Абу-с-Сууд-эфенди получил кады-эскерство. Обо всем происшедшем донесено было в Порту с просьбой подчинить, как было прежде, ведению Абу-с-Сууда округа Кафский, Таманский, Судакский и Манкупский. То и другое — донесение и просьба — были отправлены с самим же Абу-с-Суудом.

Пограничным комендантом турецких крепостей сделано было предписание задержать, если представится случай, Джан-Тимура и его сообщников. Вместо того азовский комендант Мустафа-паша оказал ему всякое содействие к благополучной переправе и путешествию в Черкесию, так что Порте пришлось повторить свое предписание и на этот раз ограничиться строжайшим требованием только полного невмешательства со стороны турецких гарнизонных янычар в дела татарские. Вместе с тем турецким комендантам дан был приказ сообразовать свои действия с намерениями и распоряжениями хана, занятого усмирением бунтовщиков. Все это было в конце мухаррема 1138 года (начало октября 1725).

По представлению хана главнокомандующий османской армией в персидском походе Кёпрюлю-заде Абду-л-Ла-паша произвел расправу над некоторыми из главных участников бунта, казнив, между прочим, сына Джан-Тимура Бегадыр-шаха и силяхдара Мустафу; а кал га Сафа-Герай, вместе с головами казненных, был вытребован в Порту и потом сослан на остров Хиос. Кроме того, в самом Крыму было несколько человек повешено торжественно на площади с прочтением султанского фирмана, а имение Кемаль-аги было конфисковано. За такую распорядительность и сообразительность хана ему были высланы деньги, а Абу-с-Сууду пожалованы во владение деревни и дано согласие на просьбу о расширении его юрисдикции в пределах Крыма.

В начале 1139 года (конец 1726) татарские войска, бывшие под начальством нур-эд-дина Селямэт-Герая в персидском походе, стали разбегаться; оставшиеся страдали от болезней и изнурения, и тогда им разрешено было вернуться через Трапезунд на кораблях восвояси. В то же время ссыльному Сафа-Гераю, вследствие нездорового климата хиосского, по ходатайству хана дозволено было поселиться в своем чифт-лике[44] в Ямболу. Назначенный на место его калгой Аадиль-Герай, однако же, не захотел отправляться в Персию на театр военных действий в качестве главнокомандующего татарским отрядом, а потому получил отставку в начале сефера 1140 года (середина сентября 1727) и отправлен на жительство также в окрестностях Ямболу. Причиной отказа Аадиль-Герая было его намерение поднять бунт среди буджакских ногайцев в пользу отставного хана Каплан-Герая. Ему и удалось поднять Буджакскую орду, когда он проезжал через нее в свой чифтлик после отрешения от должности калги. Орда эта с того самого времени, как Порта взяла ее под свое покровительство, все никак не могла размежеваться с соседней Молдавией. Предводители мятежных ногайцев с Аадиль-Гераем во главе послали через бендерского коменданта в Порту заявление о желании их иметь ханом Каплан-Герая и об отводе земель в Молдавии выгнанным из нее ногаям. В противном случае они грозили выселиться в Польшу.

Коренные крымцы вознегодовали на такое неслыханное доселе вмешательство ногайцев в дело смены и назначения крымских ханов и, со своей стороны, отправили в Порту протест, в котором выражали свое полное довольство образом правления хана Менглы-Герая. Расчеты бунтовщиков оказались ошибочными. Хану была выслана подтвердительная грамота и вторичная инвеститура, а для усмирения ногайцев отряжены были большие военные соединенные силы турецких сераскеров и крымского хана. Мятежники смирились. Аадиль-Герай по ходатайству хана получил амнистию, да еще и пенсию, и водворен в своем чифтлике. Ногайцам велено сидеть смирно на отмежеванных им землях и не трогать соседей, под угрозой взыскания с них контрибуции в размере тысячи мешков акче[45] за всякий беспорядок. Разграбленное во время этого мятежа имущество мирных жителей было по возможности разыскано и возвращено хозяевам. Акт умиротворения был облечен в форму официального документа, составленного и скрепленного кады-эскером Абу-с-Суудом в половине шабана 1140 года (конец марта 1728). Бежавших в Польшу мурз ногайцам не велено было принимать больше к себе, а оставшихся их приверженцев должны были выдать для ссылки их в Крым.