Книга Тигр на завтрак - М. Писель

В каждом квартале имеется просторный, вымощенный камнем двор, где возвышаются святыни местных богов и богинь. И один единственный раз в году тысячи медных скульптур божеств извлекаются из соседних пагод и выставляются в этих дворах.

Ньюары являются буддистами примитивной секты, приверженцев которой не сохранилось ни в Индии, ни в остальной части Азии. Отличающийся как от тибетского, так и от юго-восточно-азиатского, буддизм непальской долины унаследован от той религии, которая бытовала в Индии две тысячи лет тому назад, вскоре после смерти Будды. В настоящее время в Непале пустил прочные корни индуизм. Исповедание обеих религий привело к тому, что в стране чуть ли не ежедневно отмечают религиозные праздники.

Эти праздники, приводящие в восторг туристов, доставляют Борису головную боль. В стране нет письменного календаря, и потому часто лишь с наступлением какого-либо из этих праздничных дней Борис обнаруживает, что в его отеле исчезли повара и обслуга.

Все эти проблемы приводят к тому, что старшие посыльные то и дело бегают вверх по винтовой лестнице к Борису, по десять раз прерывая его блаженный отдых в утренней ванне. Затем наступает момент сверки бухгалтерских счетов, которые в большом журнале ведет клерк средневекового типа, большую часть дня проводящий, сидя на корточках возле кухни и не сводя глаз с того, что там происходит. Весь день продолжается выплата денег поварам, посыльным, горничным и носильщикам.

Несмотря на то, что в Непале нет профсоюзов или профсоюзных синдикатов, Борису приходится сталкиваться с такими проблемами, как несовместимость различных каст или религиозных групп. Уборщики отказываются заниматься застилкой постелей, а обслуга, которая стелит постели, не желает заниматься уборкой комнат; повара не общаются с обслугой, занимающейся «менее важной» работой.

Как только Борис приводит себя в порядок, он немедленно направляется на кухню, которая представляется случайному посетителю кромешным адом, описанным Данте… Она состоит из десятка просторных, дымных, темных помещений с дочерна закопченными стенами. Борис крейсирует по кухне, как корабль, застигнутый туманом. Много лет тому назад, живя в Индии, он познал ту истину, что все надо контролировать, и ничего здесь не делается без его совета или указания.

За стенами кухни открывается совершенно иная картина, и туристы даже не подозревают, что происходит «за сценой». А там босиком или в сандалиях снуют одетые во все белое служащие отеля, с лиц которых никогда не сходит улыбка. Практически ни один из них не говорит по-английски, т. к. Непал никогда не был английской колонией. Незнание ими языка страшно расстраивает клиентов, которых редко понимают.

По мере того, как на лицах персонала отеля сияет все более широкая улыбка, некоторые гости приходят во все большую ярость, и все это завершается конфронтацией, урегулировать которую приходится Борису.

Так проходят здесь дни, и Борис все время живет в пространстве между этими двумя странными мирами долины Катманду — современным, который он помогает создавать, и средневековым со своим собственным колоритом.

А за воротами отеля продолжается неспешная, выработанная веками жизнь непальцев. Единственной уступкой Западу стало широкое использование велосипедов, ставших самым распространенным транспортным средством как среди местных жителей, так и иностранцев. Здесь быстро научились искусству лавирования между носильщиками и бездомными собаками, пробиваясь через рой мух и полчища крыс.

Улицы Катманду кишат разными представителями местной фауны. Если кто-то думает, что речь идет только о свиньях и священных коровах и быках (кажется, что свирепые быки концентрируются в определенных кварталах, где жители осмеливаются выходить из дома, лишь делая стремительную пробежку), то он ошибается. В долине масса животных, насекомых и пернатых. Над головой парят летающие лисы и несметные стаи ворон, чье карканье представляет собой самый характерный музыкальный фон всей долины. Более живописными представляются белые журавли, величественно вышагивающие по рисовым полям с видом философов, погруженных в мысли о судьбах мира, или как огромные цветочные букеты, расположившиеся на ветвистых смоковницах, священных деревьях Непала, постоянно встречающихся возле многочисленных храмов.

Созерцающего этот пестрый мир оживленных улиц и людского муравейника не покидает ощущение того, что над долиной витает какой-то таинственный дух, которым пропитан Непал. Он неосязаем, но чувствуется во всем. Он как-то связан с прозрачным воздухом и высокомерными вершинами, которые всегда находятся в поле зрения то ли за узенькой улочкой, то ли за каждым памятником, напоминая о том, что Непал и Катманду — поистине затерянный рай Гималаев. От гигантских пиков, отделяющих эту маленькую страну от остального мира нашей планеты, веет каким-то духом задушевной близости.

Когда над спящим Катманду по утрам восходит солнце, оно постепенно рассеивает туманную мглу, покрывающую город на заре. На травянистых обочинах дорог и троп, затененных купами деревьев, сверкает роса. Бесчисленные ряды носильщиков разных грузов начинают свой балет — пробежки рысцой по горным тропинкам. Хозяева крошечных лавок опускают деревянные ставни, на улицах доят коров, а все женщины в сопровождении детей кладут цветы и разбрасывают крашеные рисовые зерна у входа в ближайшие к их дому храмы. Вслед за ними идут куры и собаки, лопающие утреннюю подачку, если маленькие оборванные детишки из бедных семей не успевают слопать ее раньше них.

Помимо этого, на улицах собираются небольшие группы свято почитаемых музыкантов, которые затем весело и неторопливо шагают по городу, наигрывая мелодии, лишенные строгой помпезности религиозной музыки Запада.

Хотя население Непала довольно многочисленно, кажется, что какая-то невидимая нить связывает всех этих людей воедино. Практически ни одна другая страна не может похвастаться таким разнообразием племен, языков и рас. И, тем не менее, их связывает нечто, не поддающееся описанию. Будь то таманг, раи или гурунг, прежде всего, эти люди — непальцы. Этот факт невозможно объяснить никаким политическим единством и вообще ничем, кроме того, что все они живут под сенью одних и тех же величественных пиков и ходят по одним и тем же знакомым узеньким тропам.

И торговцы, и носильщики грузов — все они знают друг друга, и на тропах Непала все быстро приобретают друзей, которых затем встречают в Катманду, куда ежегодно стекаются сотни тысяч жителей страны.

Для непальца долина Катманду — это Непал, земля их короля, и крестьянин, попадающий сюда, неизбежно проведет часок-другой, завороженно взирая на ворота королевского дворца в надежде хоть краем глаза узреть божественного монарха перед тем, как пуститься в дальний путь обратно в свою затерянную в горах деревеньку.

Для народа ботиа, говорящего на тибетском языке, Катманду — это ямбула, святой город, храмам которого каждый должен поклониться хотя бы раз в жизни. Поэтому на тропах, ведущих в город, можно встретить столько же паломников, сколько людей, спешащих по своим делам.

Для иностранца Непал — дружелюбная земля, т. к. на лицах почти всех встречных играет улыбка. Смешение племен и народностей привело к тому, что непальцы смотрят на иностранцев с веселым дружелюбием и улыбкой, когда те бродят по таинственным дворикам города или мимо добротных деревенских построек.