Книга Повседневная жизнь итальянской мафии - Фабрицио Кальви
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако, хотя на протяжении долгих лет Томмазо Бускетта продолжал громко провозглашать, что ни к чему не причастен и что никакой мафии вообще не существует, ибо она — выдумка журналистов и полицейских, обращался он при этом к непосвященным, к тем, кто не знал о том, что организация, которой он верой и правдой служил тридцать лет, на самом деле называется «Коза ностра» («Наше дело») и что в разговорах между собой настоящие мафиози именуют друг друга «людьми чести».
Из тех, кто отбывал срок в Уччардоне в конце 1978 года, Томмазо Бускетта относился именно к той небольшой части заключенных, которые с гордостью могли сказать о себе, что принадлежат к палермской мафии. Томмазо Бускетта родился на виа Оретто, в двух шагах от Центрального вокзала Палермо, и в возрасте двадцати двух лет был принят в мафиозную «семью» Порта Нуовы, территория которой располагается примерно в километре от этого места и принадлежит к западной части города, простираясь от античного норманнского дворца до подножия горы Монреале. Склонность Томмазо к дурным компаниям привела к его разрыву с родителями, честными потомственными стекольщиками, от которых он легко отрекся ради более веселого общества разудалых преступников Порта Нуовы. То, что вначале можно было счесть за браваду развязного городского подростка, привыкшего пользоваться полной свободой, довольно скоро оказалось окончательным и бесповоротным выбором жизненного пути.
Томмазо Бускетта был из числа тех заключенных, стаж которых в мафии исчислялся десятилетиями. Его «сделали» (combinato, на языке мафиози) «человеком чести» — скорее на горе, чем на радость, — в один прекрасный день благословенного 1948 года. Причем «посвящение» было проведено в полном соответствии с правилами — как еще умели делать в те времена…
Как того требует обычай, церемония посвящения Томмазо Бускетты проходила в помещении, расположенном в квартале, который контролировала принимающая его «семья». Там-то и выслушал взволнованный неофит ритуальную речь, которую произнес опытный «человек чести», в то время как немного в стороне от них два других члена его будущей «семьи» ожидали ее окончания с естественным для свидетелей столь значительного события почтением.
Так началась церемония, которая, как утверждают, во всех деталях повторяет ритуалы инициации, установленные религиозной сектой поборников справедливости, которая называлась «Beati Paoli» («Благочестивые паолийцы») и действовала в Палермо в Средние века. Посвящающий начал свою речь с общих положений, обличая социальную несправедливость, проповедуя защиту вдов, сирот и семьи. Затем он заговорил о бесконечном «нечто», которого якобы достаточно для того, чтобы покончить с несправедливостями жестокого мира, в качестве уточнения довольствуясь следующим определением:
— Это нечто ставит перед собой целью защитить слабых и уничтожить несправедливость.
После чего посвящающий спросил у новичка, готов ли он перед лицом творящегося беззакония присоединиться к этому «нечто».
И когда юный Томмазо Бускетта ответил утвердительно, посвящающий попросил свидетелей уколоть указательный палец на левой руке неофита каким-либо острым предметом (в ту пору обычно для этой цели использовали колючку дикого апельсина) так, чтобы из пальца брызнула кровь и чтобы кровь эта капала на образок. Измазанная кровью иконка поджигалась прямо в руках у посвящаемого, который должен был, чтобы не обжечься, перекидывать горящий комок из одной руки в другую, пока огонь не угасал, повторяя клятву «Коза ностры»:
— Да сгорит моя плоть, как сгорает этот священный образ, если я нарушу мою клятву. — Так сказал и Томмазо Бускетта после того, как пообещал выполнять обеты «Коза ностры». Это был сицилийский вариант десяти заповедей, включающий, естественно, обет не красть и не возжелать жену ближнего своего.
Томмазо Бускетте повезло, так как в конце церемонии посвящающий не стал запечатлевать на его устах устрашающего поцелуя, как это делалось в других более могущественных «семьях».
Вот тогда, и только тогда посвящающий открыл юному Бускетте, что у этого «нечто» есть название — «Коза ностра» — и что организация под этим именем имеет структуру не менее жесткую, чем у самого тоталитарного из государств.
Томмазо Бускетте открылось, что у этой организации существуют сложнейшие разветвления, а потому, хоть мафия и насчитывает по всему миру не менее десятка тысяч членов, долгое время в глазах профанов она оставалась такой же загадочной, каким представлялся Африканский континент исследователям XIX века.
Ему было сказано, что в Палермо живут сотни «людей чести», каждый из которых принадлежит одной из «семей», и каждая «семья», в свою очередь, управляет своей тщательно разграниченной территорией, которая называется «бургада»; в то же время маленькие населенные пункты контролирует, ни с кем не делясь, одна отдельная «семья», которая и носит название этого населенного пункта.
«Семьи» «Коза ностры» к этому времени существовали уже во всех провинциях Сицилии, за исключением Мессины и Сиракуз; организация не замедлила распространить свое влияние на Неаполь, несмотря на то что эту территорию уже контролировали бандиты из каморры, и на Милан, где существовала собственная, менее организованная, но не менее специфическая группировка; а также на Турин и Рим, до тех пор не знавших организованной преступности.
Томмазо Бускетта узнал также, что каждая «семья» имеет своего главу, capofamiglia, которого регулярно избирают «люди чести»; у главы этого есть заместители, consiglieri, назначаемые им самим в количестве не более трех, если «семья» большая, и capidecina, «командиры отрядов», которые должны командовать «бойцами».
Каждый глава «семьи» регулярно участвует в выборах своего «начальника зоны», capomandamento, который потом представляет интересы его «семьи» в недрах той структуры, которую правильнее всего было бы обозначить, как правительство мафии.
Над «семьями» существует еще некий коллегиальный орган, называемый «Комиссией», или «Капитулом». Первоначально в Капитул входило не более десяти членов (называвшихся секретарями), каждый из которых представлял три территориально близкие «семьи». Каждый из заседающих в Капитуле назначается главами «семей» и представляет их интересы в течение трех лет. Капитул возглавляет шеф, демократически избираемый всеми его членами.
После того как посвящающий открыл ему тайны организации, он отвел Томмазо Бускетту в другое помещение, где его дожидался новый «крестный отец» Сальваторе Филиппоне, сын главы «семьи» Порта Нуовы, который должен был вести церемонию представления новичка.
Тридцать лет спустя Томмазо Бускетта частенько вспоминал эти годы ученичества в недрах принявшей его «семьи» с почтением и ностальгией, которые были бы даже трогательны, если бы речь шла не о банде преступников. Все эти годы он не мог без волнения вспоминать главу «семьи», величественного Гаэтано Филиппоне, «человека-брюхо», как все его называли, который раз и навсегда отказался обогащаться и продолжал бороздить Палермо на городском транспорте, несмотря на свой преклонный возраст (ему было семьдесят), в то время как в соответствии с его «должностью» ему были положены как минимум автомобиль, шофер и несколько человек охраны. А разве мог Томмазо Бускетта забыть его двойника, Джерландо Альберти, который вскоре стал одним из самых известных мафиози, прежде чем его арестовали в лаборатории по производству героина в начале 80-х годов!
