Книга Влюбленный король - Барбара Картленд

Это открытие стало для нее настоящим потрясением.

Она знала наверняка, что отец испытывает к матери совсем другие чувства.

Да, он ее уважал и оказывал ей знаки внимания, но никто бы не осмелился сказать, что он от нее без ума, как пишут в романах.

«Бедная мамочка!»— думала Зита.

И она дала себе клятву ни за что не вступать в брак по необходимости.

Ее супруг будет любить ее, так же как она его.

И ничто на свете не заставит ее поступить иначе, как бы важно это ни было.

Она посмотрела на родителей совсем другими глазами.

Теперь понятно, почему ее отец, такой привлекательный мужчина, погружался в волны отчаяния.

По природе он был скитальцем, но семейная жизнь приковала его к крохотному государству Альдросс.

Когда Зита была ребенком, он частенько развлекал ее рассказами о своих путешествиях.

А бывал он и в Египте, и в далекой России.

Неоднократно посещал Париж, но не часто рассказывал об этих поездках.

Обычно на ее просьбы поведать что-нибудь о Париже он переводил разговор на Рим.

Когда она умоляющим тоном просила его описать картины во дворце Тюильри, он рассказывал ей о тех, что видел в Мадриде или Флоренции.

Париж для нее открыли профессор и мадам Готье.

Они вдохнули жизнь в картинки, а ее фантазия дорисовала отчетливые образы.

Париж стал для Зиты городом экстравагантных и соблазнительных женщин, и она догадывалась, зачем туда наведывался ее отец.

Но после женитьбы у герцога была только одна возможность обрести некоторую свободу — его короткие поездки в горы.

Он любил свою страну, любил ее народ.

Многие женщины радостно открывали ему свои объятия.

Он видел неподдельный, живой блеск в их глазах, а развернуться спиной и уйти было не в его характере.

«Папа тоже бедный», — решила Зита.

И себя ей тоже было жаль, потому что теперь она не могла ездить с отцом, приходилось оставаться в замке с матерью.

В эти дни матушка становилась особенно придирчивой, а вся прислуга более молчаливой, чем обычно.

И весь замок погружался в свинцовый туман, который рассеивался только по приезде отца.

Словно читая ее мысли, герцог прервал молчание.

— Вот что мы с тобой сделаем, дорогая. Я соглашусь с твоей матерью, но только с одним условием: она отпустит тебя со мной в следующую поездку в горы.

Зита подняла на него сияющие глаза.

— Правда? Это же просто замечательно! Ты не представляешь, как мне не хватает этих поездок!

— Мне тоже, Зита. Но мама убедила меня, что ты уже слишком взрослая, чтобы сопровождать меня. Надо признаться, в чем-то она права.

— Но на этот раз ей придется сделать исключение, — сказала Зита. — Поклянись мне, что ты сможешь ее уговорить.

— Клянусь! — ответил герцог. — Я хочу взобраться на одну дальнюю вершину, где не был лет десять. Там очень красиво, и я мечтаю показать это место тебе.

— Мне там понравится, папа! Скорей бы нам снова оказаться вместе — только ты и я!

Герцог наклонился и нежно поцеловал дочь.

— Я люблю тебя, — с чувством промолвил он, — и желаю тебе счастья. Но, к сожалению, не все зависит от меня.

— Я знаю, папочка, — кивнула Зита. — Хорошо бы Софи вышла за короля Максимилиана. Тогда нам бы не пришлось волноваться, что чудище Бисмарк проглотит Альдросс!

Герцог засмеялся.

— Аминь! — произнес он уже серьезно. — Душа моя, постарайся вести себя тихо, пока не приедет король. Пусть твоя матушка пребывает в хорошем расположении духа, а — Я постараюсь не попадаться ей на глаза, — пообещала Зита. — Мне кажется, я всегда ее Чем-то расстраиваю, но не пойму чем…

Герцог мог бы ответить одним словом — «ревность».

Но он промолчал, решив, что это нечестно.

Зита нежно поцеловала его и скрылась за дверью, а он еще долго сидел и думал о ней.

Дочь жила в замке, никуда не выезжая.

Постоянно одергиваемая матерью, она не осознавала своего очарования.

Она определенно способна сводить мужчин с ума.

Еще мальчишкой герцог замечал завороженные взгляды мужчин всех возрастов и рангов, которыми те провожали каждое движение его матери.

Зита была ее копией.

Если король Максимилиан действительно намерен жениться, то в Вальдестин он увезет не Софи, а Зиту. , ;

Софи уже исполнилось двадцать, ее нужно было срочно пристроить, иначе она рисковала остаться старой девой.

В окрестностях Альдросса не было ни одного молодого жениха королевской крови, кроме маркиза Баден-Бадена.

— Ну что я могу поделать, Луиза! — словно оправдываясь, говорил герцог жене. — Принцы ведь не растут как грибы. Все соседи уже давно женаты, а их дети еще в колыбели. Короля Вальдестина я в расчет не беру, он убежденный холостяк…

— На него рассчитывать нечего, — холодно ответила герцогиня. — Он прожигает жизнь с теми созданиями, которых и ты находишь привлекательными, но о них никто не посмеет даже заикнуться ни в одной приличной гостиной!

— А я слышал, будто у танцовщицы, которая живет у него в Вальдестине, такая великолепная фигура, что парижская публика лишалась дара речи, когда она выходила на сцену.

Но ему тут же пришлось пожалеть о сорвавшихся с языка необдуманных словах.

Луиза гордо выпрямилась и вышла из комнаты с высоко поднятой головой.

Герцог знал, что ему обеспечена парочка дней бойкота.

А также весьма холодная и натянутая атмосфера во время нескольких ближайших трапез.

Герцог поднял и расправил брошенную газету.

«Бедный Максимилиан, — подумал он, прежде чем снова погрузиться в чтение. — Если он женится, то окажется запертым в Вальдестине, тогда как все его красотки останутся в Париже!»

Зита сдержала слово, данное отцу, и старалась не попадаться на глаза матери.

Предпраздничная суета и приготовления к приезду короля Максимилиана, наполнившие замок особой атмосферой, были для нее тяжелым испытанием, потому что она не могла принять в них участие.

Софи понадобились новые платья, и прибыли портные.

Белые стены вымыли, позолоту начистили до блеска, с мебели сняли чехлы.

Из оранжерей принесли огромные корзины с цветами, и служанки так украсили все комнаты, что они стали похожи на благоухающие клумбы.

Замок выглядел как новенький.

— Не могу понять, папа, почему бы нам всегда не жить в такой красоте, — заметила Зита во время ленча, — вместо того чтобы лезть из кожи ради гостя. Он наверняка не будет так рад, как радовались бы мы.