Книга От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев

Само выражение «внешняя политика» представляется в таких конкретных проявлениях бессмысленным словосочетанием, как и политика внутренняя. На протяжении всего советского периода истории России как в ее внутренней, так и во внешней политике постоянно присутствовало сочетание высоких идеалов и преступного цинизма, логики и абсурда.

В 20–30-х годах СССР на Ближнем и Среднем Востоке проявлял мало активности. Продолжалась торговля и экономическое сотрудничество с Турцией и Ираном. В Турции с помощью Советского Союза были построены, в частности, текстильные комбинаты.

Экономические отношения с Египтом развивались неудачно, так как в начале 30-х годов советских торговых представителей обвинили в подрывной деятельности и выслали.

В 1937–1938 годах, в разгар кампании сталинских репрессий против партийных и советских кадров, СССР отозвал всех членов своей дипломатической миссии в Джидде. Посол К.А. Хакимов и многие другие дипломаты были уничтожены. При формальном сохранении дипломатических отношений они фактически были прерваны. В тот момент в Москве просто некому было оценить последствия.

Внимание советского руководства было сосредоточено на Европе. Для СССР нацистская Германия, другие державы оси представляли в те годы все более реальную опасность. VII (и последний) конгресс Коминтерна решил, что возвращение к широкому объединенному фронту было единственно правильной стратегией борьбы против фашизма. Одновременно было решено создавать общий фронт «всех демократических стран» против «авторитарных режимов». И коммунистические партии, и все трудящиеся должны были заботиться об интересах СССР, потому что «интересы защиты Советского Союза определяют отношения мирового пролетариата к войне»21. Антибританские и антифранцузские действия во всем мире, в том числе на Ближнем и Среднем Востоке, отходили на второй план, за исключением короткого периода, последовавшего за подписанием пакта о ненападении между СССР и Германией.

Во время встречи с министром иностранных дел нацистской Германии Риббентропом народный комиссар иностранных дел СССР В.М. Молотов говорил об общей заинтересованности СССР в направлении от линии Батуми – Баку к Персидскому заливу. Эта туманная формулировка позволила потом многим сторонникам интерпретации советской внешней политики как «имперского экспансионизма» говорить об «извечном стремлении» России к теплым морям. Пожалуй, я бы дал другое объяснение: переговоры и соглашения с Германией были вызваны стремлением не остаться один на один с немецкой военной мощью, на что была нацелена политика Лондона и Парижа. Если уж и намечался какой-то неопределенный раздел мира за пределами Европы, то Кремль в тот момент хотел бы в районах, лежащих к югу от советских границ, устранить преобладавшее английское влияние и не допустить установления там германского господства. В такой интерпретации советская политика, пожалуй, соответствовала задачам обеспечения безопасности СССР и вряд ли противоречила интересам народов региона.

Агрессия нацистской Германии против СССР заставила Советское правительство в политике на Ближнем и Среднем Востоке руководствоваться логикой войны и выживания. В советской пропаганде «империалистическая держава» Великобритания превратилась в «великую демократическую державу», сражавшуюся против «коричневой чумы». Иран, возглавлявшийся пронацистски настроенным руководством, было решено оккупировать.

25 августа 1941 года в Иран вошли советские войска. Газета «Правда» в соответствии с тоном и логикой тогдашних пропагандистских клише писала: «Старик с седой головой сказал: «Я приветствую вас во имя шестой статьи Договора 1921 года»22.

Одновременно в южные районы Ирана были введены английские войска. Шах Реза Пехлеви отрекся от престола и покинул страну.

Турция сохраняла нейтралитет в войне, пусть и не совсем дружественный. У турецкого руководства не было ни доверия, ни симпатий ни к коммунистам, ни к России. Пожалуй, Сталин и его окружение понимали, что неизвестно, как бы пошла война, если бы Япония нанесла удар не по Пёрл-Харбору, а по Хабаровску и Владивостоку и если бы Турция повторила авантюру 1918 года, рванувшись в Закавказье. Ведь говорил, как стало позднее известно, тогдашний премьер-министр Турции Ш. Сараджоглу гитлеровскому послу фон Папену, что он «как турок» желает поражения России23. Но у турецкого руководства хватило выдержки, государственного ума, чтобы придерживаться курса, завещанного Ататюрком, и не ввязываться в войну.

В 1943 году были установлены дипломатические отношения между СССР и Египтом.

С окончанием Второй мировой войны соотношение сил в мире коренным образом изменилось. Советские войска – самая мощная сухопутная армия на земном шаре – стояли в центре Западной Европы и в Маньчжурии. Поверженные Германия и Япония лежали в руинах, Франция временно перестала быть великой державой, шла быстрая «советизация» Восточной Европы, превращавшейся в социалистический лагерь, состоящий из «стран народной демократии».

В США, территория которых была фактически не затронута войной и которые обладали тогда половиной промышленного потенциала мира и ядерным оружием, предполагали, что наступила эра Рах Americana. Однако США противостоял сильно пострадавший, но нарастивший военные мускулы Советский Союз.

В арабских странах набирали силу антибританское и антифранцузское движения. Но эти страны мало интересовали Кремль. Соседи – Турция и Иран – другое дело.

Опьяненное победой над чудовищно сильным противником, зная количество своих дивизий и танков, советское руководство решило выжать из Турции максимум уступок, а именно военный контроль над проливами. Вскоре договор от 17 декабря 1925 года был денонсирован. Советское правительство потребовало баз в проливах («совместная оборона черноморских проливов») и возвращения Карса и Ардагана, принадлежавших царской России, но переданных Турции по договору 1925 года. Возможно, что требование вернуть эти нищие, не имеющие стратегического значения куски территории было разменной монетой для главного – баз в проливах. Сталин уже готовил войска для возможного вторжения в Турцию. Но занесенная для удара рука не опустилась. Военная акция против Турции была слишком затруднена: к военной конфронтации с США и Англией из-за баз в проливах Сталин не был готов. Ультиматум оказался блефом и произвел обратный эффект – сплотил турецкое общество на националистической, антисоветской, антирусской основе, столкнул турецкое правительство с пути нейтралитета и заставил его добиваться членства в НАТО, а затем выступать зачинщиком или соучастником антисоветских военных блоков на Ближнем и Среднем Востоке. Вместо укрепления безопасности на южных границах произошло значительное и длительное, на десятки лет, ухудшение стратегических позиций СССР: полумиллионная турецкая армия стала составной частью войск НАТО, южный фланг этого блока переместился непосредственно к границам СССР, в Турции появились американские военно-воздушные и ракетные базы с ядерным оружием (последние были размещены в 1961–1963 годах); в пределах радиуса действия американских ракет средней дальности «Юпитер» оказались Украина, юг России, Закавказье и Поволжье.

По мнению американских экспертов, притязания Сталина на проливы стали одной из главных причин и поводов для начала холодной войны. Необходимость оказания военной и экономической помощи Турции наряду с Грецией для защиты их «свободы» фигурировала в выступлении президента США Г. Трумэна перед конгрессом США в марте 1947 года. От этого выступления, которое получило название «доктрина Трумэна», обычно ведется отсчет холодной войны в западной историографии, хотя многие исследователи связывают ее начало с фултонской речью У. Черчилля в марте 1946 года.