Книга Жены и девы Древней Руси - Татьяна Муравьева

Серебряная монета – сребреник – с изображением князя Владимира

И Блуд стал убеждать Ярополка, что Родня не выдержит осады и лучше не дожидаться, когда Владимир пойдет на приступ, а добровольно сдаться на его милость.

– Поезжай, князь, к брату, – говорил Блуд, – и скажи ему: я де от киевского стола отказываюсь, и если ты мне дашь какой-нибудь удел, тем и буду доволен.

– Ладно, – ответил Ярополк. – Завтра отправлюсь на встречу с братом.

Блуд тут же послал Владимиру письмо: «Твое желание исполнилось. Завтра я приведу к тебе Ярополка, чтобы ты мог его убить».

Ранним утром с малой дружиной въехал Ярополк на княжий двор. Но едва миновал он ворота, Блуд приказал опустить за его спиною решетку, отсекая его от дружины, и тут же двое варягов из Владимирова войска пронзили несчастного Ярополка мечами.

Теперь Владимиру Святославичу принадлежала вся Русь.

* * *

Рогнеда все это время томилась запертая в княжьем дворце в Новгороде. До нее доходили слухи о том, что происходило в Киеве, она ужасалась жестокости и вероломству своего супруга, но еще больше ужасалась тому, что презрение и жгучая ненависть к нему вдруг сменились в ее сердце столь же жгучей любовью. Со страхом и нетерпением ждала она встречи с Владимиром.

Головной убор знатной женщины. Рис. Татьяны Муравьевой

Наконец он приказал привезти ее к себе в Киев.

У Владимира уже была жена – дочь норвежского конунга. Погубив Ярополка, он взял себе второю женой его вдову – гречанку Юлию. Рогнеда была третьей. Кроме законных жен у Владимира было множество наложниц, но очень скоро из всех женщин, которые его окружали, стал он выделять Рогнеду, и наконец она почувствовала, что одна владеет сердцем князя.

Рогнеда забыла все злодейства своего супруга и любила его всей душой. Она родила ему четверых сыновей – Изяслава, Ярослава, Всеволода и Мстислава и двух дочерей – Предславу и Премиславу.

Но прошло время, и Владимир начал отдаляться от нее. Все реже и реже навещал он ее терем, все чаще слышала Рогнеда, что проводит он время с другими женами и наложницами, она томилась и лила слезы, и даже дети не могли отвлечь ее от горестных мыслей. От горя начала вянуть ее красота, и вот однажды, когда Владимир не был у нее особенно долго, а придя, смотрел на нее мрачно и холодно, не сказал ни единого ласкового слова, она остро почувствовала, что пришел он к ней в последний раз.

Владимир спал, Рогнеда смотрела на него, спящего, и сердце ее разрывалось от боли.

И подумала Рогнеда: «Раз не нужна моему супругу моя любовь, незачем ему жить на свете!»

Колт – украшение женского головного убора/ Серебро, XII в.

Она потихоньку поднялась с постели, взяла нож с золотой рукояткой и нацелила его князю в самое сердце. Слезы туманили ее взор, и она медлила, не решаясь нанести роковой удар. Владимир спокойно дышал во сне, но вдруг по лицу его пробежала судорога, и он открыл глаза. Взгляд его встретился со взглядом Рогнеды, он коротко вскрикнул и перехватил ее руку. Нож со звоном упал на пол.

Владимир разжал пальцы, Рогнеда низко опустила голову и закрыла лицо руками. Владимир молча встал, оделся и пошел прочь из терема. На пороге он обернулся и сказал:

– Ты заслужила самое суровое наказание. Оденься в те одежды, которые были на тебе в день нашей свадьбы, и жди справедливой кары.

Князь ушел, шаги его замерли в отдалении, Рогнеда покачнулась и упала без чувств. Когда она пришла в себя, ночь была на исходе. Небо за окном начало светлеть, звонко чирикнула проснувшаяся первой птица. Рогнеду охватил смертельный страх. Она понимала, что означает приказ князя надеть свадебные одежды – по тогдашнему обычаю, женщин хоронили в той одежде, в которой они выходили замуж. «Скоро утро, – в смятении думала Рогнеда, – придет князь и убьет меня. А я не хочу умирать».

Но тут мелькнула у нее мысль, как может она спастись. Стараясь ступать неслышно, она пробралась в покой, где спали ее дети. Раскаяние охватило Рогнеду при виде совсем еще маленьких сыновей и дочек. «Я так любила своего супруга, – мысленно восклицала она, – что забывала о детях. Но теперь только мой старший сын, если будет угодно богам, может избавить меня от смерти!»

Она разбудила старшего сына Изяслава и, прижав его к себе, зашептала ему на ухо, что он должен сделать. Изяславу было всего восемь лет, но он понял, о чем просит его мать, и согласно кивнул.

Рогнеда вернулась в опочивальню. Как приказал ей Владимир, она нарядилась в шелка и парчу, надела на голову золотой венец, на шею – жемчужное ожерелье, на запястья – серебряные зарукавья, на каждый палец – по перстню с дорогим камнем, села на постель и стала ждать решения своей участи.

Наступило утро. Распахнулась дверь, и вошел Владимир. Чело его было мрачно, брови нахмурены.

– Готова ли ты к переходу в мир иной? – спросил он сурово.

Но тут, откуда ни возьмись, появился маленький княжич Изяслав. В руках у него был меч. Он протянул меч отцу и сказал:

– Возьми, батюшка, и соверши справедливый суд. Но негоже убивать мать на глазах у сына, поэтому убей прежде меня, чтобы не видел я горькой смерти матери моей!

Владимир отшатнулся и, резко повернувшись, вышел.

Рогнеда обняла Изяслава и заплакала.

* * *

Князь Владимир неожиданно проявил великодушие: в тот же день он объявил, что отпускает Рогнеду и отдает ей и ее старшему сыну в вечное владение землю ее отца – Полоцкое княжество, а поскольку древний Полоцк еще не оправился после разорения, то приказал построить для Рогнеды новый город, который повелел назвать Изяславлем, по имени старшего княжича, которому была она обязана жизнью.

Тут же со всей Полоцкой и со всей Новгородской земли были собраны искусные мастера. Застучали топоры – и город был построен так быстро, как только возможно.

Рогнеда стала собираться в путь. Владимир дал ей свиту и малую дружину на случай опасностей, которые могут подстерегать ее в пути. И вот Рогнеда и Изяслав ступили на корабль. Остальных детей Владимир пожелал оставить при себе.

Ветер надул паруса. Рогнеда стояла на корме и смотрела, как скрывается вдали стольный Киев. И казалось ей, что князь Владимир смотрит ей вслед.

Путь был неблизкий. Сначала корабли Рогнеды плыли по широкому Днепру, затем по реке Березине, из Березины вышли в реку Свислочь. И вот наконец на высоком берегу Свислочи между двумя впадающими в нее безымянными речками показался только что построенный город Изяславль. Его еще не потемневшие бревенчатые стены пахли свежим деревом, тот же свежий дух стоял в новом Рогнедином тереме.