Книга Строптивый и неукротимый - Софи Джордан

– Да? – спросил он.

Как показалось Порции, она простояла, будто истукан, целую вечность, чувствуя себя полной дурой. Они не были знакомы. Он доставил ее в таверну. На этом всё. Им незачем было продолжать общение.

– С-спасибо вам, – прошептала она и сглотнула, борясь с желанием отвернуться, спрятаться от его внимательного взгляда. – Спасибо за помощь. Я не хотела показаться… неблагодарной.

Порция прикусила губу. Ее брат сказал бы, что проявлять хорошие манеры в данном случае необязательно, что, поскольку она из рода Деррингов, этот человек был обязан ей помочь. Но она не могла его отпустить просто так, не поблагодарив.

Она уже открыла рот, чтобы объяснить истинную причину своего нежелания оставаться в таверне на ночь, но остановила себя. Или, скорее, гордость остановила ее. Объяснение застряло у нее в горле.

Его глаза наполнились странным светом, от которого ее сердце забилось учащенно. Эти серые глаза потемнели, два полированных оникса заскользили по ней, посмотрели на нее так, что кровь забурлила в венах. Они неспешно осмотрели ее облепленную грязью фигуру и растрепавшуюся прическу, после чего вернулись к лицу.

А потом он прикоснулся к ней. Теплые пальцы неожиданно нежно опустились на ее щеку. Она не смогла отпрянуть. Как должна была. Как ей подсказывал разум. Нет. Вместо этого прижалась к его руке, повернула щеку так, чтобы ощутить тепло всей его ладони.

Закрыв глаза, она забылась, и ее губы скользнули по его коже. Ладонь мужчины была бархатистой и твердой одновременно. Порция высунула язык. Просто чтобы ощутить его вкус. Его громкий вдох заставил ее широко открыть глаза.

Девушка заметила напряженный взгляд мужчины, то, как горели его глаза, уже не серые, а темно-синие, и это вынудило девушку попятиться, как будто она неожиданно оказалась в лапах дикой кошки из джунглей, которая собирается ее съесть.

Он опустил руку, секунду смотрел на нее, поворачивая туда-сюда, словно никогда прежде не видел, как будто в собственных пальцах и ладони искал некий ответ, некую высшую истину.

Когда он поднял взгляд, глаза его были такими же холодными и серыми, как прежде, – бездушный камень. Глаза незнакомца.

– Согрейтесь, мисс Грязнуля, – пробормотал он и был таков.

Дверь за ним захлопнулась, ветер еще несколько секунд громыхал грубыми деревянными досками, пытаясь проникнуть внутрь. Хит исчез так же внезапно, как вторгся в ее жизнь. Его касание, его пленяющий запах – этот соблазнительный негодяй заставлял ее трепетать, будто она опавший листок. Порция невольно почувствовала укол сожаления. Словно утратила возможность. Какую – она не могла сказать… или не смела.

– Мисс Грязнуля, – проворчала она, глядя на дверь.

Странно, однако это прозвище больше не раздражало ее. Тем более произнесенное таким, почти трепетным, тоном. Тем более после того, как он к ней обращался, как смотрел на нее, прикасался к ней.

Она обхватила плечи, чувствуя себя одинокой. Его уход встревожил ее. Ей вдруг стало холодно. Но это же бессмысленно! Почему она должна огорчаться из-за ухода какого-то незнакомого человека? В лучшем случае невоспитанного сквайра? Да, он помог ей, но при этом вел себя грубо и бесцеремонно… и заставил ее сердце рваться из груди.

Уронив руки, Порция побрела обратно к камину, ища тепла, не имеющего ничего общего с тем огнем, который он воспламенил в ней. Сев на скамью, она сжала колени и принялась ждать, пока пламя согреет ее, стараясь изо всех сил забыть его имя, забыть и его самого, и горячий призыв в его взгляде. Она ждала, пока знакомое безразличие снова охватит ее, давая себе клятву, что завтра он даже не вспомнится ей.

Хит[3]. Какое подходящее имя. Такой же дикий и неуправляемый, как вереск, покрывающий склоны холмов.

Глава 4

Хит вышел из таверны, прорезая телом ветер и дождь и пытаясь выбросить из головы навязчивый образ: чистые голубые глаза и длинные угольно-черные ресницы, сладкую невинность в пикантной упаковке. Мужчина ускорил шаг, убегая от таверны и от слишком явного напоминания о том, чего он не мог получить.

Выругавшись, он резко остановился и обернулся к темному силуэту двухэтажного здания, борясь с неодолимым желанием вернуться, убедиться, что она устроилась в безопасном и теплом месте… пробить стены ее чопорности, усадить ее себе на колени и как следует поцеловать.

Господи боже, как она вообще могла появиться здесь без компаньонки? Ей даже не нужно было ничего говорить ему, чтобы он понял: она – леди. Самая что ни на есть голубая кровь. Подобной упрямице необходим постоянный надзор. Маленькая дурочка еще собиралась куда-то ехать в такую ночь. Он испугался, что найдется какой-нибудь доброхот, который и правда вызовется ей помочь.

Хит яростно помотал головой. Он за нее не в ответе. И никогда не будет отвечать за настоящую леди, такую, как она.

Мужчина развернулся и вошел в кузницу, сопротивляясь невидимой струне, которая как будто бы соединяла его с таверной… с ней.

Несколько слов с кузнецом, и он получил лошадь. Вскочив в седло, Хит снова посмотрел на таверну, все так же ощущая адское желание вернуться. Она не хотела, чтобы он уходил. Она не произнесла этих слов, но он прочитал их в ее глазах. Еще можно было вернуться. Еще можно было проверить на прочность стены ее холодности. Будь он другим человеком, возможно, так и поступил бы.

Былая гнетущая мрачность вкралась в его душу, медленно и осторожно, как хищный зверь на охоте. Мрачность, которой он не чувствовал вот уже несколько лет. С тех пор, как научился мириться. С тех пор, как приучил себя терпеть. С тех пор, как перестал желать несбыточного.

Делла. Спасательным плотом в бурном море ее лик возникал в его памяти. Делла помогла бы ему забыть. Забыть девушку, напомнившую Хиту о том, что никогда не могло стать его. Она бы изгнала мрачность, что сковала его. Он бы воспользовался ее телом, погрузился бы в ее знакомое тепло и сказал бы себе: большего ему и не надо.

Хит пустил скакуна галопом и понесся, разбрызгивая грязь, через деревню, не заботясь о собственной безопасности. Такой человек, как он, давно перестал заботиться о себе.

В иные дни он подумывал покончить с этим всем раз и навсегда.

Но не стоит полагать, что Хит склонялся к самоубийству, нет. Его мать выбрала этот трусливый путь, и он не собирался идти по ее стопам. Однако несчастный случай, следствие его шальной безрассудности, стал бы куда более приятным концом, нежели судьба, уготованная ему.

Он погнал лошадь еще быстрее, следуя желанию оказаться как можно дальше от таверны. И от хрупкой девушки внутри, заставившей его хотеть, чтобы все сложилось иначе, чтобы он был другим, чтобы перестал быть связанным долгом, ответственностью и проклятием, от которого ему никогда не избавиться.