Книга Правила игры в чудо: Растет ли в подмосковном лесу дерево желаний? - Валерия Веселова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Захваченные каждый своими мыслями, Петровы ушли от Рукавишниковых. До метро они добирались пешком, и всю дорогу, нежно поглаживая супруга по руке, Нина Викторовна объясняла, насколько серьезны ее опасения за здоровье и будущность дочери. Дмитрий Викторович поддакивал, а сам в это время размышлял о том, что охота пошла не та — зубра нет, да что зубр! Зайца днем с огнем не найдешь. Из этого следовало, что охота на уток перестала удовлетворять Дмитрия Викторовича. Да и не сезон, эх, ну вот разве с камерой побаловаться в заповеднике…
Какая разница в Люберцах
Родители Ольги уже прослушали: «Осторожно! Двери закрываются! Следующая станция “Теплый стан”», а у Рукавишниковых еще никто не угомонился. Дети потребовали от отца почитать им вслух бессмертную историю про Щелкунчика, орех Кракатук, старшего советника суда Дроссельмейера и маленькую девочку Мари, чье сердце оказалось достойным того, чтобы о ней написали сказку.
Иван отбивался изо всех сил, — завтра рано вставать! — но наконец сдался. Он пообещал три главы и погнал детей в душ, еще раз пригрозив всеми карами неизвестным вандалам, если им вдруг придет в голову рвать нового Гофмана. Последней в душе побывала Ольга. Когда она вышла из ванной, подсушив пол и развесив полотенца, даже Наташа, обычно самая медлительная, уже успела постелить постель.
Ольга спряталась под одеялом с головой. Иван начал:
— Двадцать четвертого декабря детям советника медицины Штальбаума весь день не разрешалось входить в проходную комнату, а уж в смежную с ней гостиную их совсем не пускали. В спальне, прижавшись друг к другу, сидели в уголке Фриц и Мари. Уже совсем стемнело, и им было очень страшно, потому что в комнату не внесли лампы, как это и полагается в сочельник…
— Па, а у нас гостиная — это кухня?
Это спросил Кир и тотчас получил сверху от Наташи что-то вроде затрещины.
— Да, у нас это кухня… — подала голос Мила. — Мне нравится наша гостиная. Там всегда вкусно пахнет.
— Просто ты ешь все подряд, а я жареную рыбу не выношу, — возразил ей брат и, получив сверху еще раз по лбу, прибавил: — Особенно морскую. Отвратительный запах.
— Я могу продолжить чтение? — строго спросил отец. На самом деле он не сердился. Да и как можно было сердиться, когда Ольга смеялась под одеялом?
— Там дальше будет про большую елку — так вот, я тебе скажу, папа: в нашей «гостиной» ее некуда поставить! — веско продолжил Кир.
На этот раз затрещины не последовало.
— Нельзя рубить елки! — отозвалась Мила. — Нужно украшать дом ветками. С ветками тоже красиво.
— На них шары не держатся. Падают.
— Шары на кухне! — прыснула Наташа. — Нонсенс!
— Ты непонятными словами не говори — тоже мне профессорка! Я имею в виду, что в нашей гостиной. У нас вообще, да, именно — вообще и никогда ничего этого не могло произойти! На кухне нет стеклянного шкафа с игрушками. Раз нет шкафа, значит, нет и войска, нет Щелкунчика и нет крестного Дроссельмера.
— Дроссельмейера… — автоматически поправил сына Иван. — Но разве дом со стеклянным шкафом и собственным семиглавым мышиным королем падает с неба? Его еще надо заслужить, наверное…
Ни Ната, ни Мила, ни Кирилл не ответили отцу. Все притихли. И Ольга замерла под одеялом, как мышка. Заслужить, не заслужить… Не было у них подходящей гостиной, и все тут!
— Мы читаем? — спросил Иван с надеждой в голосе.
— Я, наверное, соглашусь на мамин вариант! — раздался из-под одеяла голос Ольги. Он звучал глухо, но, без сомнения, все хорошо услышали, о чем она говорит. — Мы наконец-то начнем откладывать на наш дом. Правда, Иван, если я пойду работать, мы сможем откладывать. Года через два наберем на треть суммы с учетом этой квартиры и сможем купить в кредит четырехкомнатную где-нибудь в Митино или в Люберцах — какая разница?!
— Оля…
— Ну что — Оля! Неужели все так и будет всегда?! Такая жизнь — в тесноте, когда все время считаешь деньги… Медленно-медленно, почти незаметно, это изматывает. Я устала. Мы все устали. И ты, Иван… Когда ты в последний раз читал детям перед сном? Все дежурства… А когда рассказывал свои сказки?
— Да, папа, у тебя здорово получалось, только я ничего не помню! — подтвердил Кир.
— А я помню — про девочку Фенечку и про нас, — спокойно сказала Мила. — Очень интересно было.
— Да ты еще маленькая была, что ты можешь помнить? — крикнул ей брат и быстро прижался к стене, уворачиваясь от тяжелой руки Наташи, снова свесившейся со своего верхнего яруса. — Ты чего дерешься сегодня?!
— Все, дети! Давайте спать! Обсуждать такие дела перед сном вредно для эмали зубов. Утро вечера мудренее! Мои дежурства им помешали!..
— Утром мы едем в заповедник… — напомнил Кирюшка.
— Вот именно! И в заповеднике у меня… ну, не в заповеднике, а рядом… впрочем, точно не знаю где, но разберемся…
Ольга рассмеялась:
— Ну, Иван… Не тяни! Скажи-ка нам, что там у тебя вблизи бизонов? Очаг холеры? Бруцеллеза? Птичьего гриппа?
— Шутишь все… и ладно. Шути, жена, и вы, дети, смейтесь над отцом, но…
Иван остановился, раздумывая, сказать ли семейству про сегодняшний странный визит. Почти решился:
— Дышите глубже, там… — Нет, передумал. — Может, и бруцеллез там, но я не ветеринар. Еще посмотрим, как вы, может быть, запоете, а сейчас спать, и пусть вам приснится дворец из сникерсов! Баю-бай всем неразумным людям, и пусть они посасывают во сне орешки из шоколада, если зубки затупили об орехи Кракатук… Не верить отцу… в отца! И это моя семья! Спим…
Никто ему не откликнулся, хотя всем было интересно, не будет ли продолжения про дворец. Молчание длилось несколько минут. Отец деланно захрапел. Вечер Гофмана закончила Мила:
— Меня все слушали во дворе, когда я пересказывала твои сказки, папа…
Иван не ответил. Один за другим Рукавишниковы погрузились в сны. И только будильник трудолюбиво тикал и тенькал, чуть задыхаясь от старости. Завтра он должен прозвенеть в половине седьмого.
Про чемодан с Али-Бабой, а также Шопенов
Светает в мае довольно рано. По крайней мере в Ясеневе, в Москве вообще и в наших широтах в целом — около пяти. В такую рань в семье Рукавишниковых никто не встает. А в воскресенье, если отцу не надо бежать на дежурство, никто не встанет раньше десяти. Такая уж семья. Они даже телефон отключают, чтобы не беспокоили с утра.
В этот день первой встала Ольга. Она выбралась из постели и прошлепала на кухню. За ней кошка Липси. Ее-то специально будить не надо — хоть в воскресенье, хоть в понедельник.
Тихо как в доме… Но стоило Ольге открыть дверцу холодильника, как в тишину ворвался надсадный грохот включившегося мотора. «Ждал он меня, что ли?» — подумала Ольга.
