Книга Дань кровью - Виктор Юнак

Воихна быстро взглянул басилевсу в глаза и отступил на шаг.

— Ты прав, басилевс, я тебе еще не все сказал. Я тебе не сказал, что у меня есть маленькое условие.

Кантакузин на сей раз молчаливо ждал продолжения Воихниных речей.

— Я хочу, чтобы Драма принадлежала только мне, — взгляды собеседников пересеклись. — Как видишь, условие мое совсем ничтожное…

— А как же архонт серрский?

— Углеша как был архонтом, так им и останется. На большее он не претендует.

Понял ли Кантакузин, что слова Воихны были самым настоящим предательством, предательством интересов своего зятя и сообщника? Даже если и понял, его это мало интересовало. Уж слишком лакомый кусок пирога ему предлагали. В конце концов, если бы перед ним сейчас стоял не Воихна, а Углеша, не говорил ли бы последний в этой ситуации в первую очередь о себе? И не думал ли его отец, Иоанн Кантакузин, в первую очередь о своем благе, узурпируя власть и провозглашая себя императором Иоанном VI? Не о себе ли заботился он сам, Матвей, когда настоял на том, чтобы отец провозгласил его своим помощником и соправителем — басилевсом? Поэтому Кантакузин не стал больше допытываться у Воихны о всех его намерениях. Лицо его смягчилось. Он понимал, что, если кесарь явился к нему с таким предложением, он предусмотрел все.

— И когда же ты хочешь, чтобы я выступил тебе на помощь?

— Как можно скорее. В данном случае время пока наш союзник.

— Хорошо. — Кантакузин снова прошелся по зале, раздумывая. — Мне нужно тридцать дней, чтобы собрать свое войско и чтобы подоспело по моей просьбе войско зятя моего, султана Орхана. Через тридцать дней жди меня в Серрах.

— Только еще одна маленькая просьба, басилевс, — просиял Воихна. — Когда будешь готов, уведоми меня заранее, ибо мне еще нужно будет оповестить Углешу.

— Хорошо, — согласился Кантакузин.

9

Заговор вступил в силу. Подготовка к перевороту началась. В тот же день, не теряя времени, Матвей Кантакузин послал гонцов к турецкому султану Орхану, в спешке, однако, допустив серьезнейшую ошибку — не сообщив гонцам всех вразумительных тонкостей своего дела. Были написаны и разосланы во все концы Кантакузиновых владений позывные письма с требованием к вассалам срочно собирать войско для похода и явиться к нему в город Волерен, где было постоянное место сбора, через тридцать дней. Срок такой был определен не зря — лето в полном разгаре, рожь дозревала под палящими лучами солнца, и Кантакузин рассчитывал, что за эти тридцать дней жнецы успеют собрать урожай.

Гонцам, однако, долго пришлось скакать по следам султана Орхана, пока не нашли они его в небольшом прибрежном городке Абид по ту сторону пролива Дарданеллы. Для Орхана гонцы с подобной просьбой явились весьма кстати, ибо уже около двух недель ратники, собравшиеся в то время вокруг султана, просили, даже уже начинали требовать, чтобы Орхан разрешил им переправиться через пролив во Фракию и Болгарию. До трех с половиной тысяч вооруженного сброда, который турки называли акинджиями, явившегося из разных уголков его державы, жаждало грабежа, насилия и пожаров. Давно им не удавалось поживиться трофеями, и их разбойничья душа начинала от безделья тосковать и от тоски беситься. Грабить же на территории Османской империи им было запрещено под страхом смертной казни. Вот тут и подоспели посланцы Кантакузина, свояка султана. Бегло прочитав его хрисовулю, султан искренне обрадовался. Не поняв из письма, для чего Матвею нужно было войско, он решил, что целью нового похода был грабеж земель Палеолога. А для грабежа лучшего войска, чем то, которое было у него сейчас под рукой, и не найти. Таким образом, Орхан одним выстрелом хотел убить сразу двух зайцев — отделаться от надоевшего ему сброда и не оставить без ответа просьбу Кантакузина.

Султан вызвал к себе санджакбега[9] Омера-пашу. Местный управитель, дрожа от страха, не зная, чем вызвано приглашение к повелителю, тотчас же явился. Как и положено по ритуалу, поцеловав падишаху ногу, обутую в красный сафьянный сапог, санджакбег поднялся, но спину разогнуть не посмел. Так, согбенный, он и выслушал речь султана.

— Родственник мой, санджакбег Адрианополя Матвей, сын отца жены моей Иоанны, просит военной помощи в весьма важном военном походе против врагов своих. Я не могу отказать ему в его просьбе, ибо мною движут родственные чувства, и решил тут же ответить ему. Сколько сейчас у тебя воинов под оружием?

Омер-паша понял, что нынешний визит к султану ничем опасным для него не грозит, и впервые осмелился выпрямить спину.

— Около одной тысячи сабель, мой великий падишах, — ответил санджакбег.

— Срочно собери их всех здесь, в Абиде, по пять своих всадников перемешай с сотней акинджиев и сам во главе этого войска отправляйся в Адрианополь к Кантакузину и делай все, что он тебе прикажет.

— Слово падишаха — закон для его верноподданных, — покорно склонил голову Омер-паша.

— Теперь ступай и через два дня можешь отправляться в путь. — Орхан поднялся, санджакбег упал перед ним на колени и снова поцеловал загнутый кверху носок его красного сафьянного сапога.

Когда всадники регулярного войска Омера-паши были перемешаны с отрядами акинджиев — нерегулярной конницы, собиравшейся лишь при необходимости военного похода, которых султан обычно выпускал перед битвой для наведения страха на жителей и которые обладали необузданным нравом и не признавали никакой дисциплины, — были позваны посланцы Кантакузина, дабы указывали путь к его владениям. Таким образом, все это ловко сымпровизированное султаном войско бодро двинулось в путь, подстегиваемое надеждой на скорую наживу.

Однако, когда это войско увидел в предместьях Адрианополя Матвей Кантакузин, он ему совсем не обрадовался, так как до конца срока, им же самим назначенного, оставалось еще целых двенадцать дней. Но делать было нечего, ибо отступать от намеченного — не в правилах Кантакузина. Снова гонцы из Адрианополя поскакали во все концы Матвеевых владений, чтобы поторопить со сбором войска, но отовсюду следовал один ответ: раньше прийти не сможем, будем в точно назначенное время.

Время же для Кантакузина было дороже золота. С первого взгляда он оценил войско, присланное ему Орханом. Удерживать его от грабежа было очень трудно, а о том, чтобы держать его в Адрианополе целых десять дней до тех пор, пока не соберется его собственное войско, не могло быть и речи: турки просто-напросто перестали бы ему повиноваться и начали грабить его собственную землю. Тем более что сделать это сейчас было не так уж и трудно — большинство крестьян работало в поле и оборонять поселения было практически некому. Самым лучшим выходом для Кантакузина было сейчас же двинуться в поход с теми силами, что на данный момент находились в его распоряжении. Спешно собрав в окрестных поселениях несколько сот вооруженных крестьян, мирно трудившихся на своих полях, присоединив к ним свою личную гвардию в пятьсот всадников, он вызвал к себе всех стратигов-воевод, в том числе и Омера-пашу с командиром акинджиев.