Книга Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Воздавать ему честь за дальновидность было бы абсурдно. Сквозь туманы веков первый Крупп просто представляется проницательным лавочником с зорким видением главного шанса. И хоть позднее он вступил в гильдию кузнецов, ничто не указывает на какие-либо помыслы о создании промышленной династии. Если бы они у него были, он пошел бы другими путями. На протяжении многих лет работавшие в карьерах угольщики по Рейну отправляли доверху груженные топливным углем суда в Нидерланды, Бельгию и Люксембург. Арндт это проигнорировал. Он не присоединился и к тем, кто переправлял гидроэнергетические ресурсы в горах к югу от реки Рур, чтобы приводить в движение молоты и кузнечные мехи, превращая железную руду в кованое железо. Мехи были тогда уже достаточно большими, чтобы плавить руду для литья, как всегда, отливалась бронза, и в мастерских Золингена, в четырнадцати милях к югу от Дюссельдорфа, кузнецы закаливали и шлифовали клинки немецких рыцарей.

Арндт не имел к этому никакого отношения. Он не был оружейником. Он был торговцем. В ретроспективе мы видим его в развалочку прохаживающимся перед своим домом, выходящим на рынок соли, в просторном одеянии, в твердой фетровой шляпе, приветствующим утренний звон колоколов на здании муниципалитета и встречных приятелей: ночного сторожа, городского служащего, палача. Он одет в парусину и фетр, и, как лидер общины, он иногда меняет свою одежду. Соседи знают его как активного лютеранца, из-за чего он, возможно, сюда и иммигрировал. Хотя номинально Эссеном правит настоятельница бенедиктинского женского монастыря, ей приходится терпеть присутствие протестантов. Не менее важно (и не менее редко) она высказывает одобрение в адрес торговли. Как купец, Арндт является членом растущего, но вызывающего споры класса. Большинство священнослужителей подозрительно относятся к подкрадывающемуся материализму. Один из них жалуется на то, что мужчины, видимо, интересуются только плотской любовью и барышами; другой тревожится по поводу того, что «в наши дни, увы, люди отдают предпочтение богатому хаму перед бедными и бесправными мелкими собственниками; человек без имущества вызывает презрение, каковы бы ни были его знания или поступки».

У Арндта есть имущество. Возможно, он даже хам. Но в то же время, думая о нем как о бизнесмене, мы должны помнить, что он – не наш тип бизнесмена. Штат сотрудников у него крохотный. На самом деле ему, возможно, и вообще не нужна посторонняя помощь; почти сразу же после прибытия сюда он женился на некоей Гертруде фон дер Гатхен, которая быстро произвела на свет четверых симпатичных детишек. Они выросли и научились присматривать за припасами, потому что, хотя торговля (в основном скотом, вином и шнапсом) и сделала Арндта одним из богатейших людей в городе, у него нет отдельного магазина; все сделки осуществляются и все книги учета хранятся либо на первом этаже его дома, либо около него на улице. Короче говоря, он – типичный средневековый предприниматель. В общине маленьких магазинчиков и только начинающей развиваться промышленности хозяева торговли образуют узкий круг олигархов. Они владеют улицами, управляют ярмарками, смотрят за тем, чтобы стена была отремонтирована, чтобы евреи знали свое место. Они даже назначают должностных лиц – и обычно они выбирают своих родственников. Правящая клика – это, по существу, закрытая корпорация, и быстрое принятие Арндта в высшие советы мы можем отнести на счет его исключительной удачи во время чумы.

Это – не просто картина Эссена в 1600 году; это – Эссен, которым он оставался на протяжении большей части двух последующих столетий, до вспышки политических и экономических революций в конце XVIII века. XX же век стал настолько созидательным, что нам трудно понять, какой неподвижной была когда-то цивилизация в Центральной Европе. Ее почти не затронули культурные всплески того времени. Повсюду зарождался век разума, освещая человеческие горизонты. Здесь же в темноте ходили только неясные слухи. Долгие века тянулись один за другим, безмолвные, инертные, холодные, суровые. Князья умирали, банды наемников устраивали марши и контрмарши, но общество, в особенности торговое общество, сохраняло застой. Дисциплинированный, невозмутимый, враждебно настроенный в отношении перемен, ревностно охраняющий свои привилегии, класс торговцев порождал поколение за поколением, каждое из которых было в точности таким же, как предыдущее. Личные состояния росли и рушились, но диапазон успеха или неудачи был резко ограничен. Даже национальное бедствие не могло сколь-либо существенно поколебать установившийся порядок.

Тридцатилетняя война была национальным бедствием. В период между 1618-м и 1648 годами Германия была окровавленной подстилкой для пяти иностранных армий – датчан, шведов, испанцев, французов и богемцев. Сотнями уничтожались деревни, и около половины населения погибло. Во многих опустошенных районах люди выживали только путем каннибализма: матери пожирали своих младенцев, голодные толпы людей срывали с виселиц еще теплые трупы и рвали их зубами. Эссен в качестве естественного перекрестка на Вестфальской равнине находился в самом центре этого кошмара. Более того, война была религиозной, и правящая настоятельница, принеся терпимость в жертву, объявила испанцам, что город находится под контролем еретиков. То, что Круппы пережили все эти годы, само по себе достаточно примечательно. Удивляет то, что на них, по-видимому, почти никак не повлияла эта трагедия. Да, Арндт скончался в 1624 году – после того, как предусмотрительно вложил деньги в надгробие из публичной каменоломни, – но время его, так или иначе, закончилось. За год до этого умер его сын Георг вместе со своей молодой женой; городские архивы связывают их смерть с эпидемией. Сестры Георга Катарина и Маргарет пережили всю эту катастрофу и вырастили своих собственных детей. Весьма любопытный факт: Катарина, выйдя замуж за Александра Хюссена, объединила Круппов еще с одним будущим семейством «баронов дымовых труб». Она дожила до восьмидесяти восьми лет. на полвека пережив мужа и накопив независимое состояние в недвижимости.

Однако наибольший интерес представляет карьера другого сына Арндта. Антон Крупп – это один из представителей своего поколения, который оказался отнюдь не ничтожеством. Из летописей, хотя они и отрывочны, выступает человек изобретательный и даже драчливый – однажды он был крупно оштрафован (штраф составил 10 талеров; в пересчете на современную покупательную способность талер XVII века равнялся 10 долларам, а позднее он стоил половину этой суммы) «за избиение на улице доктора Хассельманна». В 1612 году Антон женился на Гертруде Кресен. Старший Кресен был одним из двадцати четырех оружейных мастеров Эссена. Антон занялся ремеслом своего тестя и во время войны продавал по тысяче стволов в день. Мы ничего не знаем об их калибре и качестве; мы даже не уверены в том, кто были его клиенты. В протоколе городского совета от 1641 года он характеризуется как «наш высокочтимый патриот господин благородного происхождения герр Антон Крупп», то есть он был человеком преуспевшим. Предположительно, прибыли ему мог приносить семейный магазин, но источник и размеры доходов Антона не важны; важно то, что он был первым представителем династии, занявшимся торговлей оружием, и то, что он ступил на эту стезю так рано. После него – длительный пробел. Запись о следующей военной сделке появилась в семейных учетных книгах лишь в наполеоновскую эру. Тем не менее, все так и было: один из Круппов продавал пушки в Руре почти за три века до Вердена и за три с четвертью века до Сталинграда. Подобно вспышке артиллерийского огня далеко на горизонте, это было зловещим событием. Но вспышка может лишь зарегистрировать наличие пушки. Перед артиллеристом же остается проблема дальности стрельбы.