Книга Жуков. Маршал на белом коне - Сергей Михеенков

Снежный ком рос стремительно…

В Москве на призывных пунктах шла запись добровольцев. Газеты сообщали о сражениях с германскими войсками при Гумбиннене, о тяжёлых боях в Мазурских болотах. На австровенгерском фронте разворачивалась Люблин-Холмская операция.

Осенью 1914 года в одном из армейских эшелонов на фронт уехал Александр Пилихин. На войну он отправился добровольцем — ратником ополчения 1-го разряда. В эту категорию призывников входили лица мужского пола в возрасте от 20 до 38 лет. В связи с военными действиями возраст снизили до 19 лет.

До мобилизации русская армия насчитывала 1 миллион 423 тысячи человек. В ходе войны призвали ещё 13 миллионов 700 человек. Россия была страной крестьянской, так что солдаты шли в основном из деревень, от сохи. Призывали, соблюдая пропорцию: от каждой тысячи (без различия возраста и пола) под «красну шапку» стригли 112 человек здоровых мужчин от 19 до 38 лет. В деревне: от ста дворов — 60 мужиков. В результате мобилизации больше половины крестьянских хозяйств остались без самых эффективных работников.

Записываясь в государственное ополчение, Александр уговаривал пойти вместе с ним и Георгия. Тот вначале тоже было загорелся двинуть на призывной пункт вместе с братом, но в последний момент решил посоветоваться со старшим мастером Фёдором Ивановичем, которого все в мастерской уважали за рассудительность и мудрость и который читал и растолковывал им газеты. Старик выслушал Жукова и сказал:

— Что Сашка на войну рвётся, мне понятно. У него отец богатый. Ему есть, что защищать. А коли ты вернёшься калекой — кому будешь нужен? Ещё одна обуза матери?

И Александр ушёл на призывной пункт один.

Но судьбу не обойдёшь и, как говорили в Стрелковке, на кривых оглоблях не объедешь…

Без Александра в доме Пилихиных стало скучно и мрачно. Жуков вскоре ушёл из дома дядюшки на съёмную квартиру.

Из воспоминаний маршала: «В то время я по-прежнему работал в мастерской, но жил уже на частной квартире в Охотном Ряду, против теперешней гостиницы „Москва“. Снимал за три рубля в месяц койку у вдовы Малышевой. Дочь её Марию я полюбил, и мы решили пожениться. Но война, как это всегда бывает, спутала все наши надежды и расчёты. В связи с большими потерями на фронте в мае 1915 года был произведён досрочный призыв молодёжи рождения 1895 года. Шли на войну юноши, ещё не достигшие двадцатилетнего возраста. Подходила и моя очередь».

1915 год резко изменил жизнь и судьбу нашего героя.

Жукову пошёл девятнадцатый год. Он вступал в призывной возраст. Александр изредка присылал из действующей армии письма. О боевых действиях брат почти ничего не сообщал. В одном из писем написал: «Я, сын своей Родины, не мог оставаться без участия…» Сердце Георгия дрогнуло, когда он прочитал эти слова.

Судьба старшего брата Александра Михайловича Пилихина будет короткой. На фронте он получит несколько ранений, последнее — тяжёлое. На санитарном поезде его эвакуируют в тыл. Он будет лежать в госпитале в Москве. Из госпиталя выйдет инвалидом и вернётся к отцу. В феврале 1918 года вступит добровольцем в Красную армию. Его полк вскоре бросят под Царицын, в самое пекло. Он погибнет в одном из первых же боёв.

Весной по Москве прокатилась волна погромов против «немецкого засилья». В Зарядье, на Варварке и в других местах, где изобиловали «венские» булочные и «немецкие» колбасные лавки, со звоном осыпались витрины. Патриотического порыва бушующей «народной» толпы порой только и хватало на то, чтобы разграбить немецкую лавку, растащить товар с мелкооптового склада.

Погромы во многом провоцировало правительство Николая II. В начале февраля были приняты законы «о правах подданных воюющих с Россией государств на недвижимое имущество». Один из этих законов касался подданных Австро-Венгрии, Германии и Турции и указывал, что им воспрещается, «и притом навсегда, приобретение каких бы то ни было прав на недвижимое имущество на пространстве всей Империи, включая и Финляндию». Временные ограничения, введённые ранее, отныне становились постоянными: подданные воюющих с Россией государств могли лишь нанимать квартиры, дома и другие помещения, так как наём недвижимости по закону допускался только на определённый срок. Им также «запрещалось заведовать недвижимым имуществом в качестве поверенных или управляющих, состоять на службе в акционерных обществах и товариществах, обладающих правом приобретения недвижимых имуществ, занимать должности председателей, членов правления или совета, и отмечалось, что эти лица не могут быть представителями и даже обыкновенными служащими».

Война питается деньгами, а увеселяется кровью. Летом 1915 года вышел указ о досрочной мобилизации лиц 1896 года рождения.

Михаил Артемьевич прочитал извещение в газете, махнул рукой и сунул скомканную газету племяшу в руки:

— Это, Георгий Константинович, по твою душу. Государь твой год под ружьё поставить решил. Досрочно. Стало быть, дела на фронте плохи.

Надежды Пилихина-старшего рушились. Возможно, он уже тогда почувствовал, что рушится куда большее — привычный вековой уклад, а с ним и достаток, распадаются семейные скрепы, слабеют вера, законы, шатается, как старый зуб, государство.

Глава четвёртая
Драгун

«Я пошёл солдатом…»

Повестку Георгию принесли из Малоярославца — в Стрелковку. Как и Лёшке Жукову по прозвищу Колотырный и другим погодкам-односельчанам. Кончилась московская жизнь. Прошла юность-вольница. Спокойная, обеспеченная работа в лавке у дяди. Поездки на шумные и всегда интересные новыми впечатлениями ярмарки. Праздничные отпуска на родину, где его любили и всегда с нетерпением ждали в гости. Весёлые танцы под гармошку и драки на вечеринках.

Георгий уходил в армию с некоторой неохотой. Впоследствии в мемуарах признавался: «Особого энтузиазма я не испытывал, так как на каждом шагу в Москве встречал несчастных калек, вернувшихся с фронта, и тут же видел, как рядом по-прежнему широко и беспечно жили сынки богачей. Они разъезжали по Москве на „лихачах“, в шикарных выездах, играли на скачках и бегах, устраивали пьяные оргии в ресторане „Яр“ Однако считал, что, если возьмут в армию, буду честно драться за Россию».

Последние вольные дни на родине отгулял по-молодецки. Призывники ходили от деревни к деревне, пели:

Последний нонешний денёчек Гуляю с вами я, друзья…

Днём работали. Хотелось успеть помочь родителям управиться с сенокосом. Конец июля — самая сенокосная пора. А вечером — на гулянку. К друзьям-товарищам. К девчатам.

Крестьянский сын на всё готовый, Всегда он лёгок на подъём…

Из воспоминаний жительницы Чёрной Грязи Татьяны Ивановны Емельяновой: «Очень весело, бывало, гуляли. И поют, и танцуют, и бывало это: „Пойдём ввечеру смотреть. Нынче Егор будет русского плясать“». Любующимся русским танцем Егора нравились не только его движения, но и огонь в его глазах, удаль, энергия, которая в те мгновения от него исходила. Танцем Жуков утверждал и показывал не только свою стать, он выплёскивал торжество своего духа, демонстрировал, зачастую с вызовом, превосходство перед местными женихами.