Книга Исповедь королевы - Виктория Холт

— Не могу, разумеется…

— Тогда вы должны сказать ему, что он не может занимать такую должность. Вы король.

— Моя дорогая, я дал слово…

Если бы мне не удалось настоять на своем, матушка сказала бы, что я не имею никакого влияния на своего мужа. Я принялась плакать. Я не имею никакого значения для своего мужа, который предпочитает дарить свою благосклонность другим женщинам, а не мне, причитала я.

Слезы всегда действовали на Людовика. Это не так, возражал он. Он сделает все, чтобы радовать меня. Как насчет тех сережек в виде паникадила, которыми я восхищалась? В них одни из самых лучших бриллиантов Бомера.

Я не сдавалась. Я не хочу бриллианты. Я хочу, чтобы он забыл о своем обещании мадам де Марсан. Разве это такая большая просьба?

Он сказал, что сделает это. Он скажет мадам де Марсан, что ей следует забыть о его обещании.

Она горько сетовала. Король дал слово. Разве она не должна была полагаться на слово короля?

— Мадам, я не могу удовлетворить ваше желание, — сказал ей Людовик. — Я дал слово королеве.

Людовик был добрым, поэтому он был также и слабым. Разве стали бы его дедушка или Людовик XIV объявлять, что они нарушают свое слово, их решение было бы принято как закон. А с моим мужем было по-другому. С ним были готовы спорить, даже критиковать. А в данном случае даже угрожать ему.

— Я уважаю желания королевы, сир, — сказала нетерпеливая де Марсан, которая всегда ненавидела меня, — однако Ваше величество не может давать слово дважды. Королева, вероятно, не захочет, чтобы король ради удовлетворения ее желания делал то, что под страхом смерти не заставишь сделать самого подлого человека. Поэтому при всем своем высочайшем уважении осмелюсь заверить Ваше величество, что после обещания, данного мне королем, я буду вынуждена заявить, что король нарушил свое слово, чтобы ублажить королеву.

Как объяснил мне Людовик позднее, ему не оставалось ничего другого, как уступить, поскольку он действительно ранее дал ей слово.

Я рассердилась, но знала, что ни слезы, ни мольбы не помогут, поэтому смирилась с положением и забыла об этом — до теперешнего случая.

Однако кардинал де Роган был их тех, кого я никогда не стану принимать. Тогда я фактически перестала о нем думать. Теперь же он заставил меня вспомнить о нем.

По мере того, как мой гнев остывал, я говорила себе, что единственная причина моего глубокого волнения заключается в том, что в этом деле, по-видимому, замешан кардинал де Роган. Я должна незамедлительно все сказать своему мужу.

Людовик выслушал меня серьезно и сказал, что Бомера следует немедленно заставить написать подробный отчет о том, что произошло. Полагая, что Мерси, весьма вероятно, что-то написал об этом деле моему брату Иосифу, поскольку он продолжал направлять письма в Вену, хотя и не так часто, как при жизни матушки, я сама написала брату… снабдив письмо объяснением, которое казалось наиболее логичным в то время:

«Кардинал использовал мое имя, как подлый и грубый обманщик. Возможно, что он поступил так под давлением обстоятельств и срочной потребности в деньгах и верил, что сможет рассчитаться с ювелиром и никто ничего не узнает».

Я была очень рассержена и кипела ненавистью к этому человеку. Он не только оскорбил мою матушку, он оскорбил и меня. Я жаждала отмщения и была полна решимости получить его.

Когда Бомер описал в своем отчете, как к нему обратился кардинал с распоряжением купить колье для меня, мой гнев усилился. Кардинал поклялся ювелиру, что получил от меня задание.

— Он должен быть разжалован, лишен всех своих должностей. Луи, ты должен обещать мне, что арестуешь его, — сказала я.

— Арестовать кардинала де Рогана! Но, моя дорогая…

— Он использовал мое имя. Он лгал и обманывал. Он должен быть арестован. Луи, ты должен поклясться, что сделаешь это.

Людовик чувствовал себя смущенным.

— Мы должны разобраться с этим вопросом. Пока много неясного.

— Неясного? У нас имеется отчет Бомера. Луи, ты должен арестовать его. Если ты не сделаешь этого, создастся впечатление, что ты против меня. Обещай мне, обещай мне сейчас же, что ты арестуешь кардинала!

Мой бедный Людовик! Можно ли найти более яркий пример человека, который способен понять, что целесообразнее всего предпринять, и в то же время не имеет силы воли сделать это? Людовику был нужен мир. Он никому не хотел доставлять неприятности, он не мог устоять против моих настойчивых уговоров, хотя и знал, что я действую вопреки доводам рассудка. Он не мог спорить против слез и гнева легкомысленных женщин.

— Кардинал будет арестован, — пообещал он, и я успокоилась.

Это было 15 августа, в день Успенья Божьей матери. Король вызвал в свой кабинет барона де Бретея, министра двора, и монсеньора Миромесниля, хранителя печати. Я тоже находилась там.

Король быстро пояснил причину нашего присутствия у него в кабинете и добавил, что намерен безотлагательно арестовать кардинала де Рогана.

Монсеньор де Миромесниль сразу же запротестовал:

— Сир, ранг и происхождение Рогана дают ему право быть выслушанным, прежде чем его арестуют.

Людовик заколебался, фактически соглашаясь с Миромеснилем, однако я поспешно вмешалась в разговор:

— Он мошеннически подделал мое имя и вел себя, как обыкновенный жулик. Я настаиваю на аресте.

Я видела блеск глаз Бретея. Он ненавидел кардинала так же сильно, как я, поскольку сменил Рогана на посту посла в Вене, и после этого кардинал сделал его предметом насмешек своего злонамеренного остроумия.

Бретей сказал:

— Ясно, что произошло. Роган — самый расточительный человек во Франции. Он не только реконструировал епископский замок в Страсбурге — подумайте, во что это ему обошлось, он окружен свитой женщин, на которых растрачивает целое состояние. Он покровительствует колдуну Калиостро, который живет в роскоши в его дворце и содержать которого кардиналу стоит больших денег, хотя считают, что Калиостро делает золото и драгоценные камни для своего патрона. В течение многих лет кардинал испытывает затруднения с деньгами, несмотря на огромные доходы. Несомненно, что он в долгах, и это один из его способов рассчитаться со своими кредиторами.

— Он опозорил свой сан и свое имя, — вставила я. — Поэтому их не стоит принимать во внимание.

Мне были видны колебания мужа между тем, что он считал правильным, и тем, что могло удовлетворить меня, поэтому я посмотрела ни него самым умоляющим взглядом. Монсеньор де Бретей не в силах был скрыть своего удовлетворения по поводу неминуемого падения противника и решительно встал на мою сторону.

Король принял решение: Роган должен быть арестован.

День Успенья Божьей матери пришелся на мои именины, и в Версале должен был состояться специальный прием, на котором мне предстояло получать поздравления. Поэтому галереи и приемный зал Ой-де-Беф были переполнены. В качестве Главного раздающего милостыню Франции кардинал должен был отслужить праздничную мессу в дворцовой церкви. Не зная, что его ждет, он явился в расшитой стихире и ярко-красной сутане. Ему передали, что король желает его видеть в своем кабинете в полдень. Он, вероятно, удивился, что ни я, ни король не появились в государственных покоях, как ожидалось по такому случаю. Он пришел в достаточно радужном настроении, совершенно не подозревая, что его ждет.