Книга Убийства на фоне глянца - Алисия Хименес Бартлетт

Далее в статье утверждалось, что больше всего нынче ценится информация, так или иначе связанная с продолжением рода человеческого. То есть с беременностями, родами, крещениями, родными детьми и детьми приемными. На миг даже вкус кофе показался мне отвратительным. Ну, хоть убейте меня, не пойму, как кто-то способен заплатить пусть даже одну песету из своих кровных за то, чтобы его ввели в курс такого рода событий из совершенно чужой ему жизни. Господи, да ведь все младенцы как две капли воды похожи один на другого! Неужели кому-то и вправду важно увидеть их фотографии? Нет, в этом деле точно не обходится без мистики, лично мне совершенно недоступной. Бывая в парикмахерской, я никогда не беру в руки таблоиды, даже чтобы просто полистать. Всегда предпочитала те женские журналы, где говорится о моде, красоте, убранстве дома и прочей приятнейшей ерунде. Какое, например, умиротворение приносит в душу изучение рекламы косметических средств, или чтение комментариев к ним, или знакомство со сложными названиями химических продуктов, с помощью которых кожа так счастливо разглаживается, или разглядывание фотографий молодых прелестных лиц рядом с изображением маслянистых кремов, которые хочется попробовать на вкус, словно это мороженое или пирожное. Разве можно не поддаться таким соблазнам, не клюнуть на предложение сделаться красавицей без малейшего труда? Кроме того, в последнее время я стала замечать, что в подобного рода материалы очень часто помещают и фотографии красивых мужчин. Мужчины-манекенщики с пухлыми губами, позируя перед камерой, стараются выглядеть прежде всего сексуальными. Не случайно ведь они всегда надевают до невозможности обтягивающие брюки. В общем и целом утрату традиционных табу я воспринимаю как нечто безусловно положительное. И дело тут не ограничивается картинками: если порой, чтобы убить время, я заглядываю в тексты, меня неизменно поражает, насколько свободно авторы подходят к некоторым темам и как смело обращаются с языком. Например: “Твой парень слишком робок в постели? Вот двадцать способов подхлестнуть его”. Все это доказывает, что современные молодые женщины гораздо раскрепощеннее любой представительницы моего поколения. Такова жизнь, подумала я, поэтому сегодня они воспринимают как нечто само собой разумеющееся и как игру то, ради чего мы в свое время устроили настоящую революцию. Хотя, пожалуй, прежде чем играть, надо заплатить – пережить эту самую революцию. Не знаю, можно или нет и вправду посчитать подобный аргумент утешением, но я, взглянув на проблему под таким углом, по крайней мере, перестала чувствовать себя полной идиоткой.

Сложив газеты и журналы в стопку, я решила встать и принять душ. Я была сыта по горло Эрнесто Вальдесом. Этот тип не имел никакого права вторгаться в мою частную жизнь, хотя он и привык именно так поступать с другими людьми! Но отделаться от него будет ой как не просто. После душа я направилась на кухню, чтобы приготовить тосты и сварить яйца, потом включила телевизор, и уже через пару минут на экране снова всплыла хищная рожа Вальдеса. Это был выпуск новостей, и диктор уверял, что убийство журналиста – преступление на любовной почве и что у полиции до сих пор нет серьезных версий. Какой, интересно знать, кретин рискнул поделиться такими откровениями с репортерами? На ум мне пришли фамилии нескольких коллег, но я сочла за лучшее не углубляться в поиски виновного. Ладно, пусть болтают что хотят, будет даже лучше, если обстановка накалится. Журналисты именно так понимают свою работу, а сама я не собираюсь делать никаких заявлений. Им нужны любовь и ревность? Отлично, пусть получают любовь и ревность! А может, кто знает, они и не так далеки от истины. Если подумать хорошенько, то во всем этом скандальном происшествии нетрудно усмотреть своего рода компенсацию для общества: человек зарабатывал на жизнь тем, что совал нос в чужое грязное белье, а теперь публика без малейшего стеснения разглядывает его смертный саван, бесстыдно выставленный на всеобщее обозрение.

После завтрака я почувствовала себя куда лучше. И тем не менее ощущение вялости и расслабленности оставалось настолько непобедимым, что я даже не рассердилась, когда позвонил Гарсон и предложил немного поработать. Он получил очень вежливый ответ:

– Нет уж, за работу по субботам мне жалованья не платят, поэтому чувство долга меня временно покинуло.

– Инспектор, речь идет, собственно, не совсем о работе, я тут собрал кое-какие материалы и хотел, чтобы и вы на них взглянули.

– Жесткое порно?

– Что-то вроде того. У меня есть несколько записей телепередач Вальдеса, а также его последние журнальные публикации. По-моему, будет не лишним поинтересоваться, чем конкретно он занимался, а поскольку в рабочие дни у нас дел невпроворот…

Я промычала нечто, не поддающееся расшифровке.

– Вы что-то сказали? – переспросил мой помощник.

– Нет, просто из меня завтрак попер назад, как только я представила себе, что скоро буду наслаждаться записями передач Вальдеса.

– Там всего на пару часов – только и успеем, что выпить по рюмке и обсудить впечатления.

– Сегодня утром я занята – иду на выставку Шагала.

– А днем?

– Днем тоже не получится, я собралась в кино. Показывают фильм, который я давно хочу посмотреть.

– И небось на том языке.

– Да, точно, фильм датский! Ладно, а если мы встретимся в воскресенье после обеда?

– Можно, только как раз в воскресенье вечером…

– Это обычно самое спокойное время.

– Как раз тогда по телевизору будут показывать интересный футбол.

– Да ладно вам, Фермин, все футбольные матчи всегда похожи один на другой как близнецы.

– Ага, но и картины вашего Шагала всегда останутся такими, какими были; он ведь помер, а значит, ничего новенького нарисовать уже не сумеет!

– Может, конечно, вы и правы, но только мысль поработать в выходные посетила вас, а не меня.

Гарсон уступил, а что еще ему оставалось, если он и вправду, как всегда, был одержим чувством долга? В чем загадка Фермина Гарсона? Неужели ему и на самом деле так нравится его работа, что он не в силах даже на время забыть о ней? Боюсь, свою роль тут играют возраст и привычка, иначе говоря, нельзя исключить, что нечто похожее в свой час случится и со мной.

В воскресенье, когда время стало близиться к вечеру, я вдруг сообразила, что мы не сговорились, у кого дома состоится наша встреча. Я позвонила Гарсону. К моему изумлению, он сообщил, что уже позаботился об ужине, поэтому ровно в девять я как штык стояла у его двери.

Все было готово для добросовестной работы. На журнальном столике лежала стопка журналов, а рядом с ними – коробка с видео. Господи, как это выдержать? Гарсон меня подбодрил. Не стоит беспокоиться, немного грязи – только и всего, немного грязи… И вообще, заметил он, какой только мерзости мы с ним прежде не насмотрелись, попадая на городское дно. Неужто те картинки мне больше по вкусу?

– Не знаю, Фермин, оказавшись на городском дне, ты веришь, что там собраны отбросы общества, люди, по той или иной причине выкинутые из нормальной жизни. Но здесь-то мы имеем дело с мерзостью, которую с наслаждением глотает восемьдесят процентов наших соотечественников.