Книга Тетрис с холостяками - Ирина Мазаева

– Прошу, – широким жестом профсоюзный лидер открыл перед Эллочкой заднюю дверцу служебной «Волги».

Иногда, как ангел-спаситель, в кабинет впархивал Бубнов. Раскланявшись с Козловцевым, прилагался к Эллочкиной ручке и, не выпуская, умыкал ее куда-нибудь на районную профсоюзную планерку. Как ему удавалось убеждать редактора, что присутствие на нем корреспондента газеты «Корпоративная правда» обязательно, Эллочка не знала. Да она и не задумывалась об этом. Зато именно так Эллочка и представляла свое спасение в этой жизни: принц на белом коне, умчавший ее прочь от всех проблем...

Эллочка занесла ножку в открытую дверцу:

– А давайте возьмем Пупкина с собой, – спохватилась она.

– Нет, не возьмем мы Пупкина, – с каким-то непонятным Эллочке намеком промурлыкал Бубнов. Уселся впереди, и они поехали. – Как жизнь? Хорошая работа у журналистов – любой вопрос можно задавать кому угодно, а не мучиться от любопытства, не так ли?

Непонятно было, к чему это он, но Эллочкиным мыслям это оказалось созвучно.

– Да-да, – задумчиво сказала она, – можно зайти в отдел кадров и все про всех узнать, взять личное дело под предлогом, что собираюсь писать...

Бубнов довольно потер руки: видимо, Эллочка попалась на какую-то его удочку.

– Только вот про меня вам не узнать ничего.

– А с чего вы взяли, что я что-то хочу про вас узнать? – очнулась Эллочка, но тут же повелась: – А почему это?

– А потому, что у профкома свой отдел кадров, своя бухгалтерия, своя служебная машина, которую вместе с кабинетом по закону ему обязано выделять предприятие, и свой счет в банке!

– Да?

– Да!

«Интересно, женат он или нет», – лениво подумала Эллочка...

Провести полдня, болтая с Бубновым на заднем ряду огромного зала районного комитета профсоюзов, это, конечно, было хорошо. Но возвращаться на рабочее место все же приходилось. Каждый раз Эллочка шла к себе в кабинет, как на баррикады, – так ей хотелось высказать Козловцеву все, что она о нем думает. Но тот, как правило, предусмотрительно в кабинете отсутствовал.

Тем не менее развязка уже была неотвратима.

Эту неотвратимость событий чувствуют все. Даже если они не читали Юнга и не помнят своих тревожных пророческих снов. Эту неотвратимость чувствовал Раскольников, пришивая под мышку пальто петельку для топора. А Эллочка, как уже упоминалось, Достоевского уважала.

Это случилось в среду. Выдав очередную порцию уничижительных замечаний в адрес корреспондента, Козловцев подцепил со стола какие-то бумажки и гордо удалился, бросив свое извечное: «Я в типографию». И это оказалось той последней каплей, соломинкой, грозившей переломить натруженную Эллочкину уверенность в себе. А этого она позволить не могла.

Эллочка вдруг почувствовала себя полным ничтожеством. А это – очень, очень неприятное ощущение. Вот так, реакция была запущена, чека выдернута – Эллочка жаждала крови.

Так или иначе, все мы агрессивны. Вопрос в том, куда направлять агрессию: на себя или во внешний мир. Эллочка в этом смысле была более рациональной: во всех своих неудачах она всегда находила, кого обвинить, а это для личного физического и психического здоровья выгоднее. Поэтому долгие депрессии, мысли о суициде, чувство вины и комплекс неполноценности ей были мало знакомы. Слишком уж любила себя Эллочка, пестовала, холила и тетешкала свои таланты, достоинства, положительные эмоции и прочее и была в этом права, очень даже права.

Эллочка легко кидалась из одной крайности в другую, но при этом последняя соломинка не ломала ей спину, а поднимала на подвиги, на баррикады. Кроме того, Эллочка была уверена, что, во-первых, Козловцев мешает общему делу, мешает газете стать интересной, живой, злободневной, по-настоящему нужной людям, а, во-вторых, Ирина Александровна всецело на ее стороне и тоже, может, не столь явно, но недолюбливает редактора. Праведный гнев захлестнул Эллочку, и, сама не зная как, она очутилась в кабинете Драгуновой.

Ирина Александровна Драгунова была ровно в два раза старше Эллочки. Это была женщина представительная, высокая, если не сказать красивая, то – эффектная. Не современная тощая и нервная бизнес-леди, пытающаяся играть по мужским правилам и наравне с мужчинами, а эдакая бизнес-мать, если так можно выразиться, со спокойным, но твердым голосом, которая, когда надо, сможет отчитать, потребовать, когда надо, успокоить, посоветовать, помочь. На заводе Драгунову ценили, и жила она, как у Христа за пазухой.

Драгунова была помощником генерального директора по связям с общественностью. Подчинялась она только генеральному, а указывать и давать поручения могла кому угодно. Даже его замам. Это первый плюс. А второй – небольшой круг забот: время от времени тиснуть статейку, восхваляющую предприятие, в крупную газету, да позвать на завод, когда есть что показать, местные телекомпании. Да вот газетку еще курировала, то есть мягко внушала Козловцеву, о чем писать, а о чем и помолчать следует. Все остальное время Драгунова с чувством исполненного долга гоняла чаи с секретарями генерального и его замов. Драгунова была человеком хорошим и подолгу вела с каждым задушевные беседы. Когда к ней влетела Эллочка, Ирина Александровна, на удивление, оказалась одна.

– Ах, Ирина Александровна! – начала Эллочка и ахала-охала примерно минут пять.

Все понимающая Ирина Александровна успела подогреть чай и разлить его по стильным чашкам французского сервиза.

И Эллочка, не особо выбирая слова, но честно глядя в глаза начальству, заложила редактора по всем пунктам: уходит по личных делам, уклоняется от выполнения обязанностей... Не то чтобы Эллочка специально за этим прибежала... Просто так вышло. В конце Эллочка присовокупила свои переживания по поводу газеты, поратовала, умничка, за общее дело и расплакалась совершенно искренне, по-детски, чего бизнес-мать Драгунова уж совсем не смогла вынести...

Глава шестая,где Маринка продолжает делать из Эллочки человека

А между тем уже вовсю звенел капелями апрель. Эллочка наконец почувствовала, что наступила весна. Март, с увольнением, проводами коллег, объяснениями с родителями, хлопотами, передрягами, не дал ощущения весны, пробуждения, свободы, и вот только сейчас, в конце апреля, Эллочка начала приходить в себя. Сердцу ее, как всегда весной, страстно захотелось любви. Большой, неземной, главное – взаимной. С романтическими прогулками под луной. Чтобы удрать куда-нибудь на Багамы, к морю, пальмам, ходить там нагишом...

Нагишом. Эллочка часто разглядывала себя в зеркале. То, что она там видела, ей не нравилось.

– Откормилась за зиму, – озвучила Маринка Эллочкины немые вздохи, – пойди на шейпинг запишись. Мэнс сана ин корпорэ сано! В здоровом теле – здоровый дух.

Ходить на шейпинг – это было из ряда подвигов, но Эллочка послушно записалась. Брала теперь три раза в неделю себя в руки и шагала в фитнес-клуб прыгать, дрыгать ногами, крутить задом и выжимать вес на тренажерах.