Книга Тень - Антон Грановский

Андрей оглянулся назад и увидел темную женскую фигурку, сидящую на асфальте. Женщина вскочила на четвереньки, отряхнулась как собака, и, оскалив зубы, бросилась вдогонку за «Ладой». Бежала она невероятно быстро.

– Поганая кровососка! – выругался незнакомец, и Андрей увидел, что в руке у него появился серебристый автоматический пистолет. Незнакомец быстро опустил окно, высунулся и дважды выстрелил в скачущую за «Ладой» женщину.

Машину занесло на повороте и едва не перевернуло, но она удержалась и свернула за угол. За окном пронеслись неоновые огни рекламы.

– Игорек, включай «коридор»! – крикнул пожилой незнакомец.

Тут же улица по обе стороны от машины озарилась радужным сиянием, и на мгновение у Андрея возникло ощущение, будто они несутся по сверкающему всеми цветами радуги тоннелю.

Потом сияние угасло, и Вершинин с изумлением понял, что дорога, по которой ехала «Лада», стала шире, а неоновых огней по сторонам – больше. Это была совершенно другая улица. И похоже, совершенно другой район Москвы.

Незнакомец повернул голову и взглянул на Андрея своими холодными серыми глазами.

– Ранен? – быстро спросил он. Андрей пролепетал:

– Н-нет.

– Отлично. А теперь говори, кто ты такой. Вершинин растерянно моргнул и вымолвил:

– Я студент. Учусь на историческом.

– Имя, – сухо потребовал пожилой.

– Андрей. Андрей Вершинин. А вы.

– Что ты видел? Андрей вновь моргнул:

– Где?

– В переулке. Там была женщина, верно?

– Да.

– С кем она встречалась?

– Не знаю. С каким-то лысым толстяком.

– Ты слышал, о чем они говорили?

– Про какого-то. Менериха.

– Ты уверен?

Андрей кивнул и растерянно произнес:

– Да. Уверен.

– Дьявол! – выругался пожилой. – Я так и думал, что маг-птичник замешан в этом.

– Владимир Иванович, нужно срочно сообщить про Менериха шефу, – сказал водитель Игорь.

– Само собой, – хмуро отозвался пожилой.

– Простите, а кто такой Менерих? – спросил Андрей.

– Точно неизвестно, – ответил пожилой. – Некоторые считают его магом Универсалом. Он гораздо сильнее любого из магов.

– Вы его знаете, да? Пожилой усмехнулся:

– Скажем так, я о нем слышал. У моего начальника с этим гадом давние счеты.

– А.

«А кто ваш начальник?» – хотел спросить Вершинин, но тут пожилой его перебил:

– Хватит вопросов, студент. Лучше скажи, как ты это сделал?

– Что сделал? – не понял Андрей.

– Стригой хотел схватить тебя за шею, а ты не только увернулся, но и оказался у него за спиной. И это при том, что двигаются они быстрее диких кошек. Как ты сумел опередить его?

– Не знаю. Как-то само получилось.

Незнакомец внимательно вгляделся в лицо Вершинина, словно пытался определить на глазок, врет тот или нет, а затем хмыкнул и проговорил:

– Ясно. Еще один одаренный. Пожалуй, стоило бы проверить тебя на дефиниторе, но у нас нет времени. Да и штат давно укомплектован. А теперь прости, студент, но нам пора расстаться. Завтра утром ты проснешься счастливым и забудешь это небольшое приключение, как забывают неприятные сны.

Он достал из кармана плаща мобильный телефон, наставил его глазком фотокамеры на Андрея и сказал:

– Смотри сюда, студент. Сейчас вылетит птичка!

6

Фонари ярко освещали голубоватый лед, по которому вычерчивали коньками круги молчаливые люди в спортивных куртках и шапочках. Картавый динамик на столбе надсадно выводил:

Белые розы, белые розы,

Беззащитны шипы.

Что с ними сделали злые морозы,

Лед витрин голубых…

Андрей скользил по ледяной глади, а впереди два подростка толкали перед собой широкую фанерную лопату, за которой оставалась полоса чистого льда.

Андрей на секунду остановился, чтобы перевести дух, и вдруг увидел под ногами что-то темное. С тревогой в сердце Вершинин низко наклонился, пытаясь рассмотреть, и аж вспотел от ужаса. Из-подо льда на него смотрело женское лицо.

Оно показалось Андрею знакомым, но он не успел вспомнить, где его видел, потому что лицо начало преображаться. Кожа на щеках женщины сморщилась и посинела, а из приоткрытого рта, превратившегося в пасть, показались четыре острых желтоватых клыка.

Чудовище в женском обличье улыбнулось Андрею мерзкой улыбкой и постучало когтями в лед, как в оконное стекло, – тук-тук, тук-тук, тук-тук.

Андрей хотел закричать – и проснулся.

«Это ж надо! – думал он, лежа в темноте и прислушиваясь к тому, как колотится в груди сердце. – Такой ясный сон, цветной. Егор говорил, что цветные сны видят только шизофреники. Наверное, я схожу с ума».

Обозвав себя паникером и немного успокоившись, Андрей снова закрыл глаза и постепенно задремал.

На этот раз Андрею приснился не менее жуткий сон. Снилось Вершинину, будто внизу, на тротуаре, стоят люди, одетые в черное, и смотрят на его окно. Он увидел лысого толстяка, красавицу с клыками, хозяина ломбарда Иосифа Самуиловича и еще одного – молодого, черноволосого, очень высокого и очень элегантного.

Люди долго смотрели на окно Андрея в полном молчании, а затем вдруг открыли рты и хором проговорили:

– Отдай то, что взял, щенок! Отдай – или мы вырвем тебе сердце!

А потом бросились к дому, прыгнули на стену и стали быстро взбираться наверх, не сводя мертвых глаз с его окна.

* * *

Проснулся Андрей в восемь утра, весь мокрый от пота. В висках стучало, как после бурной вечеринки. Вершинин лежал в постели, глядя в потолок и стараясь припомнить, что же он такое вчера пил и по какому, собственно, поводу. Однако воспоминания были смутными. Он играл в покер и покинул казино с хорошим выигрышем. А потом… А потом они с Мишаней, по всей вероятности, пошли праздновать выигрыш в кабак. И уж там оторвались по полной.

Еще некоторое время Андрей лежал, припоминая приснившиеся ужасы. Что-то в них было не так. Слишком уж отчетливый привкус реальности они имели. И вот этот привкус внушал Андрею куда больше страха, чем все кошмары вместе взятые.

В конце концов он вспомнил один из дзенских коанов, в котором мудрый учитель отчитывает ученика за то, что тот делит реальность на явь и сон. И во сне предпочитает орудовать не ученическим мечом, а железной кочергой. «Неважно, где ты, и неважно, как выглядит мир вокруг тебя. Меч должен стать твоим якорем в бушующем море и твоей спасительной соломинкой, плавающей на поверхности глубокого омута».