Книга Тайный код Кёнигсберга - Андрей Пржездомский

* * *

Хотя с утра шел мелкий дождь, к полудню небо прояснилось. Лучи майского солнца весело заиграли в лужах, ярко-зеленая трава и листья деревьев заблестели изумрудными капельками влаги. Из окна, расположенного над восточными замковыми воротами, открывался вид на город и лежащий совсем рядом пруд, окруженный буйной зеленью. Вдали виднелись высокие колокольни церквей Святой Барбары и Закхаймской с остроконечными шпилями и узкими, вытянутыми вверх окнами. Гораздо правее, там, где Прегель, раздваиваясь, образует остров, над городом господствовала величественная громада Собора с колокольней из красного кирпича и массивной двускатной крышей, посреди которой возвышалась изящная башенка.

Горы обломков и кирпичей на месте Бургкирхи. 1968 год

Кафедральный собор

Прилегающая к замку часть города состояла из двух– и трехэтажных домиков под ярко-вишневыми и оранжевыми черепичными крышами. Улицы веером расходились от замка в разные стороны, пересекались с другими, создавая своеобразный лабиринт. Вдали по окружности виднелись старые городские ворота самых причудливых форм с арками посередине и крышами, украшенными шпилями и башнями.

Из книги Георга фон Белова «Городской строй и городская жизнь средневековой Германии». Москва, 1912 год

«Кривые улицы, без прямолинейной перспективы домов, сообщают городу живописный вид. Еще больше живописности придают выступы и “фонари” (Erker) на домах. Верхний этаж нависает над нижним; верхние этажи чуть не сходятся над головами прохожих. Такие выступы были особенно в ходу на деревянных домах. Из-за этого и сами по себе уже узкие улицы делались, конечно, еще ýже. Поэтому городское управление восставало против навесов, выступов… Они то воспрещались строителям новых домов, то разрешались, но тогда не дальше известной меры. Для контроля всадник с копьем или палкой определенной длины в руках проезжал по улицам. Если он задевал острием копья за строение, то домовладелец должен был его ломать или… заплатить соответствующую денежную пеню».

Над тесно прижавшимися друг к другу домами возвышались зеленые кроны деревьев, на противоположном берегу реки были видны высокие штабеля дров, на воде медленно покачивались парусные суда и рыбацкие лодки. И всюду: на улицах и в переулках, на перекрестках и на берегу реки – царило необычайное оживление. Горожане, разодетые в пестрые одежды, куда-то спешили, собирались толпами и что-то с интересом обсуждали.

Старый город с высоты птичьего полета

Скучившиеся перед замком жители расступились и пропустили строй бюргеров с оружием, который двигался в сторону Закхаймских ворот. Постепенно стало заметно, что по обеим сторонам узких улиц от самого пригорода Нойе Зорге[23] стал выстраиваться почетный караул из горожан в широкополых шляпах с перьями и батальона курфюршеской охраны, вооруженного мушкетами и алебардами. Жителей уже не пропускали через живую цепь, и они, прибывшие сюда со всего города, сгрудились у прилегающих к улицам домов. Наиболее решительные забирались на крыши, мальчишки гроздями облепили деревья.

Куранты на замковой колокольне пробили два часа пополудни. И сразу же из расположенных внизу, под окном, ворот выехали кареты на высоких тяжелых колесах, запряженные длинными цугами лошадей в уборах с форейторами[24] и служителями в париках и треугольных шляпах – на запятках. Позади следовали всадники в красных и зеленых мундирах с серебряным шитьем, с пестрыми лентами и перьями – по-видимому целая свита пажей, лакеев и телохранителей. Отправляющаяся за город кавалькада искрилась, переливалась на солнце всеми цветами радуги, с одной стороны, создавая ощущение праздничной торжественности, а с другой – производя впечатление невиданного балагана, готовящегося к грандиозному представлению.

– Мой юный брат, у нас есть немного времени. Я успею показать вам еще кое-что интересное, – проговорил невысокий человек с острым носом и большим бритым лбом. Одутловатое лицо его окаймлял пышный шелковистый парик, сзади спадающий на плечи. На широкой голубой ленте переливались золотые звезды, украшенные бриллиантами. Человек сделал приглашающий жест рукой. Из-под кружевных манжет выглядывали кончики пухлых пальцев с перстнями.

Это было 18 мая 1697 года. Бранденбургский курфюрст Фридрих приглашал двадцатипятилетнего русского царя Петра I, прибывшего в Кёнигсберг инкогнито под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова, продолжить прерванный осмотр покоев курфюршеской резиденции.

После взятия Азова Петр отчетливо понял, что без союзников, без надлежащим образом оснащенных и вооруженных армии и флота, без перестройки всей системы государственного управления на европейский лад России не одолеть врагов. С юга ее рубежам грозили турки, шведы подбирались с Балтики и Беломорья, англичане безраздельно господствовали на морских просторах. Решив отправить в Европу Великое посольство, царь пошел и на военную хитрость: включил себя в отряд волонтеров, ехавших для обучения морскому делу. В качестве послов за границу направились, помимо Петра, трое «зело благочинных и в государстве своем зело высоко знатных мужей»: генерал, адмирал и новгородский наместник Франц Яковлевич Лефорт; генерал и «воинский комиссариус», сибирский наместник, бывший прежде послом в Китае, «муж высокого долгу и великого разума» боярин Федор Алексеевич Головин, а также тайный канцлер и волховский наместник Прокофий Богданович Возницын, уже побывавший в Персии, Царьграде, Польше и Венеции и считавшийся «наипаче искусным» в нравах чужих народов.

Бранденбургский курфюрст Фридрих

Среди представителей Великого посольства были: князь Голицын, называвшийся Алексеем Борисовым; Нарышкин под именем Семена Григорьева; близкий друг Петра Александр Меншиков; другие лица дворового круга, которых царь решил взять с собой в поездку. Возглавлял отряд волонтеров под именем Андрея Михайлова князь Черкасский.

Отделившись вместе с отрядом волонтеров от Великого посольства в Либаве, Петр направился в Кёнигсберг морем на зафрахтованном им корабле «Святой Георгий», а послы последовали туда сушей – через Паланки, Мемель, Гейдекруг, Тильзит, Инстербург и Тапиау[25]. Таким образом Петру удалось опередить Лефорта, Головина и Возницы на на одиннадцать дней и прибыть в Кёнигсберг 7 мая 1697 года. Царь, решив сохранить инкогнито, сам поселился небольшом загородном домике виноторговца Шериса в районе Холлендербаума, в версте к западу от Кёнигсберга, а следовавшие с ним волонтеры – на острове Кнайпхоф в двух домах, расположенных прямо на берегу Прегеля.