Книга Бог пятничного вечера - Чарльз Мартин

– Удачный штрих.

Через девять минут, воспользовавшись запасной дверью, мы вошли в здание. В двух отдельных конференц-залах, отделанных красным деревом, нас ожидали две команды. Первая представляла рекламную компанию – всего восемь человек. Вторая состояла из владельца и генерального менеджера моей новой команды. В ходе переговоров я попросил, если такое возможно, взять двух моих ресиверов[12] и двух лайнменов[13]. Они стояли на драфте, и команда согласилась, что дело того стоит, но только при условии, что драфт сработает в нашу пользу. Сработало. Все четверо уже должны были ждать здесь для подписания контрактов вместе со мной. Поскольку Вуд представлял интересы и каждого из них, вечер для него складывался как нельзя лучше. Как и для всех нас. Представители других агентств, конкуренты Вуда, предложили мне не спешить, обещая лучшие контракты и больше денег. Вуд посоветовал взять то, что дают. Условия были хорошие, столько денег не получал еще ни один новичок, так что ждать лучшего не имело смысла. Да я и не хотел. Я хотел играть. Хотел держать в руках мяч. Сказать по правде, я бы вышел на поле и бесплатно, однако Вуд и Одри сошлись на том, что пусть это остается нашим секретом.

Последним по порядку, но не по значимости пунктом стоял вопрос о Коуче Рее. Вообще-то никаким тренером Коуч Рей не был, но мы все его так называли. И он заслужил это пятьюдесятью отданными футболу годами. Начав работать сторожем, Рей пробился в прачечную, а потом попал и в аппаратную. Я познакомился с ним восемь лет назад, будучи еще первокурсником в Сент-Бернаре. Однажды рано утром, когда я сидел в кинозале, Коуч подошел ко мне и, оглянувшись через плечо, прошептал: «Мистер Мэтью, вы не прочитаете мне это письмо? Я не умею…»

Так мы и подружились.

Он первым еще до света встречал меня каждое утро и последним провожал и гасил за мной свет. Рей понимал толк в защите, так что немало фильмов мы просмотрели вместе. В Сент-Бернаре он пробыл тридцать восемь лет и всегда хотел получить работу в колледже, поэтому, когда я спросил, нет ли у них места в тренировочном штабе, такое место нашлось. Потом в последние недели переговоров и с разрешения Коуча Рея, я поинтересовался, можно ли пристроить его в эту организацию. Репутацию Рея знали, так что они согласились удовлетворить мою просьбу, но и мне пришлось пойти на уступки. В предвкушении большого события Рей купил новый костюм в полоску, цилиндр, трость и новые пингвиновские вингтипы[14] с металлическими задниками. Одри сказала, что внешностью он напоминает ей одновременно Грегори Хайнса и Фреда Астера, а походкой – караульного у Могилы неизвестного солдата.

Одри как будто парила: казалось, ее ноги едва касаются земли. На ней было платье телесного цвета, словно коконом облегавшее бедра. Выглядела она сногсшибательно. Древний лифт поднимался неторопливо, приветствуя звоночком каждый этаж, а Вуд рассказывал, как только что встретил знакомую легкоатлетку, перепрыгнувшую с беговой дорожки в кино. Надевая в вестибюле пальто, она спросила, в каком номере Вуд остановился. «Мне нравится, что ты сделал с Мэтью. Я угощу тебя кофе, и мы посмотрим, не захочешь ли ты представлять и меня тоже». Вуд не стал говорить ей, что не просто не пьет кофе, а его выворачивает от одного только его запаха. Одри рассмеялась и взяла меня под руку.

Мы вышли. Оба конференц-зала находились на одном этаже, справа от лифта. Из-за одной двери выплеснулся и оборвался нервный смех, как будто люди в комнате затаили дыхание. Вуд указал на дверь слева.

– Располагайтесь и не торопитесь. Они подождут.

Одри посмотрела на меня – сначала смущенно, потом с подозрением. Я взял ее за руку, и мы вошли. Дверь за нами закрылась. За окном взлетной полосой светился Бродвей, вдалеке мерцали огоньки Центрального парка. Сияющий город раскинулся под нами. Напротив окна расположились диван и два дизайнерских кресла. На столе своей очереди ждали бутылка шампанского в ведерке со льдом и свежая малина. На стеклянном столике лежала коробочка, обернутая голубой фольгой и перевязанная того же цвета ленточкой. Рядом горела свеча.

– И ты сам это все устроил? – удивленно вскинула брови Одри.

– Да.

– На самом деле?

– Правда.

Побывав в сотне раздевалок, я прекрасно знаю, чем там занимаются парни и куда они идут, чтобы заполнить пустоту в душе и обрести себя. По большей части это фальшивка. Пустота, и только. Я стоял и смотрел на нее. Трепещущее пламя свечи. Легкий изгиб ее губ. Тонкая талия. Этой своей красотой, скрытой от всех, она делилась только со мной.

Что бы там ни впаял Господь в мужские сердца, в саму нашу ДНК, но понимание загадки и чуда женщины как сердца, облаченного в физическую красоту, я нашел в своей жене.

Она положила руку на бедро.

– И когда же ты это успел?

– Милая, у меня есть некоторый опыт по части отдачи команд.

Одри обвела взглядом комнату и сложила руки на груди.

– Похоже, тебе действительно удалось меня удивить.

– Хорошо.

Одно из простых житейских удовольствий: Одри нравилось открывать подарки. Особенно развязывать бантики. Вот и сейчас она нетерпеливо постучала по коробочке пальцем.

– Последние пару недель… Нет, если уж откровенно, то даже месяцев и лет, все сводилось ко мне. Прежде чем положение изменится…

Она улыбнулась.

– Прежде чем?

– О’кей… более или менее изменится, я хочу нажать кнопку «пауза».

Она слушала меня вполуха, продолжая постукивать по коробочке. Что ж, подготовленная заранее речь может и подождать.

– Открывай.

В средней школе моего внимания добивались две женщины. Я выбрал только одну.

Я шел на занятия. Учебники в одной руке, футбольный мяч – в другой, в голове – запись пятничного вечернего матча. Была середина сентября; сезон начался, и мы уже победили в трех матчах. Уверенно. Вообще-то мы не проигрывали уже два с половиной года. В пятницу я сделал пять зачетных пасов и закончил игру с хорошими показателями. Обо мне заговорили. Присутствие на каждой игре десятка скаутов стало нормой. Я свернул за угол, к кабинету физики, и тут за спиной раздался знойный голос.

Джинджер Редман была чирлидером[15], президентом театрального кружка, постоянным членом дискуссионной группы и шла третьей по успеваемости в классе. Плюс к этому шесть футов роста, большая часть которых ушла в ноги, и золотисто-каштановые волосы. Суперуспешная, она привыкла везде и всюду получать свое.