Книга Дьяволы судного дня - Грэхем Мастертон

Я обошел танк, не очень приближаясь к нему. Левый бок и заднюю часть я осмотрел с особым вниманием. И с интересом отметил, что даже отверстия для выхлопов газа были тщательно заварены, как и заслонки на всех смотровых щелях.

Укрепив магнитофон за плечом, я забрался на танк. Это, естественно, произвело немало шума, но духи тридцатилетней давности вряд ли могли быть побеспокоены этим. Осторожно я прошел от ствола до баков. Под ногами раздавался металлический гул. Я забрался на башню и ударил по ней кулаком. Судя по звуку, там было пусто. Я надеялся, что это так.

Как и говорил Огюст Пассерель, люк был крепко заварен. Было видно, что делалось это в спешке, но тот, кто это делал, наверняка знал свою работу. Я нагнулся поближе, чтобы рассмотреть шов. Если бы кто— то вздумал вскрыть люк, это заняло бы немало времени.

Я обнаружил на танке распятие. Оно выглядело так, как будто его забрали из церкви и перенесли на башню, прикрепив навеки. Приглядевшись внимательнее, я заметил еще какие— то священные знаки, выгравированные в грубом металле. Внизу были какие— то слова, но я смог различить только фразу: «Твоему коварству приказано проявиться».

Здесь, в глубине Нормандии, на молчаливом разваливающемся танке, я впервые в жизни почувствовал, что испугался. Я начал дрожать и поймал себя на том, что непрерывно облизываю губы, как человек, оказавшийся в пустыне без воды. Правда, совсем рядом, на дороге, стоял мой «Ситроен», но в его стеклах отражался лунный свет, поэтому я не видел Мадлен. Мне на мгновение показалось, что она исчезла, и подумалось, что весь остальной мир мог исчезнуть тоже. Я закашлялся. Прошелся по танку, сбрасывая ветки вниз. Их было немного, поэтому я вновь вернулся к башне в надежде прочесть что— нибудь еще.

Но когда мои пальцы коснулись башни, я услышал чей— то смех. Я замер, затаив дыхание. Смех прекратился. Я наклонил голову, пытаясь определить, откуда мог исходить этот звук. Это был отрывистый, иронический смех, но с твердыми металлическими нотками, как будто кто— то смеялся в микрофон.

— Кто здесь? — спросил я.

Ответом мне была тишина. Я слышал даже лай собаки вдалеке. Положив магнитофон на башню, я включил его.

Несколько минут не было ничего слышно, кроме шипения магнитофонной ленты и тявканья той чертовой собаки. Но потом я уловил шепот, как будто кто— то говорил сам с собой, задыхаясь. Шепот казался и близким и далеким одновременно.

Он исходил из башни,

Я опустился на колени и постучал дважды по броне. Меня шатало, как школьника, впервые попробовавшего мартини на выпускном вечере.

— Кто там? Есть кто— нибудь внутри? — спросил я.

Последовало молчание, затем я услышал шепот:

— Ты можешь помочь мне, ты знаешь…

Это был странный голос, который исходил, казалось, отовсюду. В нем чувствовалась улыбка: похоже, говоривший скрыто ухмылялся. Звучавший голос мог принадлежать кому угодно — мужчине, женщине или ребенку, но точно определить это было невозможно.

— Вы там? Вы внутри тапка? — спросил я.

В ответ зашептали:

— А ты, кажется, хороший человек. Хороший и правдивый…

Я почти закричал:

— Что вы там делаете? Как вы туда попали?

Голос не ответил на мой вопрос. Он произнес:

— Ты можешь помочь мне, ты знаешь. Ты можешь открыть эту тюрьму. Можешь забрать меня отсюда, чтобы я присоединился к моим собратьям. Ты — хороший человек, верный.

— Послушайте! — закричал я. — Если вы действительно там, постучите в башню! Позвольте мне убедиться, что вы там!

Голос засмеялся.

— Я могу сделать нечто большее. Поверь мне, я могу совершить многое.

— Я не понимаю.

Голос мягко засмеялся.

— Ты чувствуешь себя скверно? — спросил он меня вкрадчиво. — Ты чувствуешь, как будто тебя скрутили судороги и тебе больно?

Я содрогнулся. Я на самом деле чувствовал себя ужасно.

В моем желудке все перевернулось и бурлило. На мгновение я подумал, что съел что— то не то за ланчем, но последующие спазмы в желудке дали понять, что я болен всерьез. Вдруг мой живот свело ужасной судорогой, рот непроизвольно широко открылся и содержимое желудка выплеснулось наружу, на броню танка. Когда я смог выпрямиться и оглянуться, то с ужасом обнаружил, что же вызвало эту тошноту. Из моего желудка вывалились тысячи бледных шевелящихся личинок. Они начали расползаться по всему танку, розовеющие и отвратительные. Все, что мне оставалось делать, это бежать прочь от жуткого старого «шермана». Совершенно обезумевший от ужаса, я спрыгнул на траву, борясь с болью и судорогами.

А позади меня раздавался шепот:

— Ты можешь мне помочь, ты знаешь. Ты — хороший человек, верный.

Глава II

Отец Антуан протягивал мне чашку «Малиси». Он держал ее на вытянутой руке, как опасный медицинский препарат. Я взял чашку своими нетвердыми руками и поблагодарил:

— Спасибо, отец.

Он замахал руками, словно говоря: не за что, не за что, затем примостил свое старое дряблое тело в кресло и открыл табакерку.

— Итак, вы пошли слушать голоса, — сказал он, беря пальцами щепотку табака.

Я согласно кивнул.

— Вы выглядите, извините меня, как будто они насмерть перепугали вас.

— Не они. Он.

Отец Антуан вздохнул, закашлялся и трубно высморкался. Затем сказал:

— Демоны бывают разные. Один демон может быть и «ими», и «им», как пожелает. Демон — это средоточие зла.

Я перегнулся через маленький стол вишневого дерева и взял магнитофон.

— Чтобы там ни было, оно здесь, на кассете, и это «ОН». Единственный адский голос.

— Вы записали это? То есть вы на самом деле слышали?

Выражение лица старого священника, бывшее сначала учтивым и немного недоверчивым, внезапно изменилось. Он знал, что голос или голоса существуют на самом деле, потому что он сам лично был у танка и слышал их. Но что касается меня, то пойти туда одному, чтобы удостовериться в этом, не имея каких— либо религиозных знаний вообще, это было странно и страшно, мой поступок явно обеспокоил его. Священники, я полагаю, знаются с демонами. Они действуют в мире духов, и следует ожидать, что они подвергаются угрозам и преследованиям со стороны темных сил. Но когда эти силы так злы и мощны, что начинают влиять на обычных людей, когда их руки дотягиваются до простых фермеров и картографов — тогда, я уверен в этом, — большинство священников ударяются в панику.

— Предыдущей ночью я не был там, потому что заболел, — сказал я отцу Антуану. — Хотел, но не смог.

— Танк виноват в вашей болезни? Не так ли?

Я кивнул, и горло мое опять свело судорогой при воспоминании о том, что вышло из моего нутра.