Книга Господин Президент, верните Ваню Найдёнова - Аркадий Макаров

Вместе с Государством стали ветшать, осыпаться прахом его мускулистые силы – моногородки.

Люди в очках, забыв о математических символах, подались в обслугу к своим младшим научным сотрудникам, комарикам, которые не брезговали поступаться принципами, и от общего стола урывали столько, что сытный тук вылезал из ноздрей их и даже просачивался чрез ушные перепонки.

Предприятия банкротили, людей отпускали в бессрочный отпуск без сохранения содержания.

Всё ценное было растащено на залоговых аукционах. Драгметалл и редкоземельные сплавы ушли за границу. Заводское оборудование на товарняках увозили, как металлолом, в Прибалтику. Лаборатории за ненадобностью разрушили. Прах, пустота, разъедает все скрепы.

Городки стали опустошаться.

Вот в одном таком городке по стечению жизненных обстоятельств я с семьёй дочери перебиваюсь с киселя на воду.

В городке этом одним из детей Арбата был срочно образован приват-банк, ну, не банк в прямом смысле слова, а банчок, если так можно выразиться, с уставным капиталом в несколько тысяч, способным разве только выплатить стоимость судебных издержек.

Но порядок есть порядок.

Банку требовались охранники. Имея за спиной некоторые навыки охранной службы и газовый револьвер, переделанный под боевые патроны, я после непродолжительной беседы с учредителем банка Рафаилом Ефимчем Ивановым, был принят на временную работу по охране нового капиталистического заведения.

Капитал живёт, где хочет. А я вынужден жить там, где капитал.

Рафик, так все называли хозяина пока тот не испарился в один прекрасный день, был человек демократичный, с улицы, и вёл себя с работниками банка тоже демократично: разрешал брать мелкие кредиты, но под большие проценты, в самый разгар рабочего дня мог рассказать забористый анекдотец, со всеми вместе попить чайку, побалагурить. У него была одна очень приметная привычка: всколупнуть у сотрудника, пока тот ищет сахар, хлебный мякиш, и долго мять его между пальцами, пока свежий мякиш не превратится в настоящий пластилин.

Каждый раз из его горсти выпрыгивали на стол чёртики. Всегда только чёртики.

Эту привычку я когда-то в далёкой юности, работая в монтажной бригаде, не раз замечал у своего прораба.

Время давнее, послесталинская амнистия, прораб только вернулся с мест весьма отдалённых, и тоже лепил в обеденный перерыв, отщипнув у какого-нибудь монтажника мякиш, тоже до бесконечности мял между пальцами, и выпускал чёртиков, которые на вольном воздухе быстро каменели и украшали наш скудный стол, сваренный из тавровой балки и листового железа.

Теперь вот этот наш Рафик…

Рафик на работу своих сотрудников смотрел сквозь пальцы, охранная служба не имела чёткой инструкции, каждый работал не за совесть, а в прямом смысле за жизнь. Убийства из-за денег были обычным делом, и Рафик хорошо знал, что без инструкций и особого догляда охрана будет бдить лучше любого пса.

Работали – ничего себе. Рафик платил исправно до той поры, пока наш президент не дал указания службам "не кошмарить бизнес проверками".

Каким-то образом Рафик в Центральном банке получил кредит в несколько миллиардов на развитие "инноваций", и недолго собирал вещи. Теперь он не на южном берегу Ледовитого океана, как того требует закон, а на северной окраине Лондона лепит своих чёртиков и за ненадобностью бросает их в Темзу.

Но это случится гораздо позже, а пока сотрудники банка слушают весёлые анекдоты и радуются за такой демократичный подход к работе.

Вот и я тоже – пока сижу, вспоминаю анекдоты хозяина и строго оцениваю обстановку: что, если что? Ведь недавно прямо в подъезде был застрелен полковник, только что вышедший на пенсию. Он возвращался на машине из штаба округа, где ему должны были уладить квартирный вопрос. Время позднее. Кто-то полковника поджидал, думал, что тот поехал за пенсией – деньжищ уйма! А полковник был пустой, пенсию обещали выплатить в конце года. Какие вопросы? "Отдыхай, полковник, на гражданке, а нам служить ещё, как медным котелкам! – сказали в штабе. – Мы сами без соли…" "А, – сказал полковник! – Я бы вас в Афгане, как горных козлов по ущельям погонял. Сидите, геморрой мнёте, служаки!" – и ушёл с таком. Ни с чем, значит. А полковник – душа человек! Слуга отчизне, отец солдатам!

Обманулся бандит. Кроме медалей, у полковника ничего не было. Пробовал искать, все карманы наружу вывернул – ничего! "Ах, бес попутал! Прости, полковник! И нам ведь жить надо…"

Следаки теперь стали нелюбопытные. Ну, грохнули одного! Что ж тут такого? Бандит, он и есть бандит. А вот на днях девочку-выпускницу изнасиловали прямо в квартире. Следаки пожали плечами: "Сама виновата! Зачем дала? Созрела, значит!"

Новая власть в МВД своих не оставляет без пайки. Зарплату повысили вдвое, да ещё уголовщина им от своего фарта отстёгивает. Живут, зачем им в грязи возиться? Они сами из грязи – в князи. Э-хе-хе! Вот коммунизм чем обернулся! Рановато затеяли его марксисты. Сначала дотянулись бы до настоящего капитализма, а уж потом…

Смотрю, в начинающих проясняться рассветных далях со стороны котельной женщина идёт с тазом, вроде белье полоскала. Где тут полоскать? Реки нет. Идёт, оглядывается. Пригляделся, в тазу уголь. Котельная ещё с позапрошлого года разморожена. А уголь сторожат. Его пока ещё не пропили. Начальник котельной бдит. Обещал: кто будет воровать – вы…бу! А уголь всегда требуется. Холода не за горами, брр! Пятиэтажка, откуда только что вышел человек, обросла снизу до верху коленчатыми трубами, словно из форточек жильцы руками голосуют за своего президента, который обещает положить голову на рельсы и смотреть вслед уходящему поезду.

Кстати – о рельсах. Половину запасных путей уже растащили. Легированная сталь в Прибалтике дорогая. Рельсы режут прямо на месте автогеном. У кого нет автогена, режут ножовкой по металлу. Это не так трудно, как кажется: надрезают на одну треть "яблоко", верхнюю часть рельса, потом резким ударом кузнечной кувалды бьют по стыку – и хрупкая сталь со звоном распадается.

Лесок за станцией своё дело делать не мешает, а ночью на тележке можно хоть тонну до своего сарая дотянуть. Сарайчики за пятиэтажкой ладные. Из кирпича. Командование разрешало. Люди строили на века. Думали – детям пригодиться!

Эти трубы, это утро, эта согбенная женщина с тазом на фоне бледно-серого неба: немыслимой печали картина импрессионистов нашего поколения, вызывающая в душе грустную мелодию распада. Сплошная безнадёга.

Господи, когда это закончится?

4

Но закончилась только моя работа.

У банка оказались огромные долги, а взять их оказалось не с кого. Пришли ушлые люди, и тот финансовый фетиш для нынешнего очумелого от жажды потребления российского народа враз превратился в густое пахнущее дорогим коньяком и свежим апельсиновым соком неуловимое облачко, исходящее от временного управляющего.

Помещение приспособили под склад алкогольной продукции, где к охране допустили только доверенных лиц, и я оказался лишним. Пришлось оставаться сиделкой у неугомонной внучки. Занятие для здорового мужика не очень подходящее. Но что делать? Зять-капитан зачастил по длительным командировкам, из которых приезжал с ворохом подарков и с тем же запахом дорогого коньяка и апельсинового сока. В то же время я знал, что в их когда-то сверхсекретной части уже полгода как не платят зарплату.