Книга Уроки дыхания - Энн Тайлер

Мэгги почувствовала, что им следует расцеловать друг дружку в щеки, как двум женщинам после общего ленча.

Она больше не плакала, но ощущала недовольство Айры, который шел впереди нее к парковке. Мэгги это недовольство представлялось ровной стеклянной стеной, которой муж отгораживался от нее. Ему следовало жениться на Энн Ландерс, думала она, садясь в машину. Сиденье раскалилось до того, что обожгло ей спину сквозь платье. Айра тоже сел, хлопнул дверцей. Женился бы на Энн Ландерс, и была бы у него практичная, разумная жена, какая ему требуется. Временами, услышав, как он одобрительно похмыкивает, читая очередные умные рассуждения Энн Ландерс, Мэгги испытывала самую настоящую ревность.

Они снова ехали мимо односемейных домов, подпрыгивая на узкой мощеной дороге. Между ними лежала аккуратно сложенная карта. Что он решил насчет маршрута, Мэгги не спрашивала. Смотрела в окно, время от времени шмыгая носом и стараясь, чтобы это получалось как можно тише.

– Шесть с половиной лет, – сказал Айра. – Нет, уже семь, а ты все еще вытаскиваешь на белый свет историю с Фионой. Рассказываешь совершенно посторонним людям, что это я кругом виноват. Тебе просто необходимо кого-нибудь да винить, верно, Мэгги?

– Если есть за что, виню, – сказала она пейзажу.

– И тебе даже в голову не приходит, что, может быть, ты сама виновата.

– Нам обязательно снова затевать этот дурацкий разговор? – спросила она, резко повернувшись к нему.

– Ну а кто его начал, хотел бы я знать?

– Я всего-навсего перечислила факты, Айра.

– Тебя кто-нибудь спрашивал о фактах, Мэгги? Зачем тебе понадобилось изливать душу перед какой-то официанткой?

– Во-первых, быть официанткой не зазорно, – заявила она. – Вполне приличная профессия. Могу тебе напомнить, что наша дочь работала официанткой.

– О, превосходно, Мэгги, еще один пример твоей неукоснительной логики.

– Вот чего я в тебе действительно терпеть не могу, – сказала она, – так это твоего высокомерия. Мы не можем просто разговаривать, как цивилизованные люди, обмениваться мнениями, о нет. Нет, ты непременно должен напирать на то, какая я нелогичная, пустоголовая, а ты – невозмутимый и во всем меня превосходишь.

– Ну я, по крайней мере, не излагаю историю моей жизни в местах общественного питания.

– Ладно, высади меня, – потребовала Мэгги. – Я не желаю терпеть твое общество еще хотя бы секунду.

– С удовольствием, – сказал он, продолжая вести машину.

– Высади меня, я сказала!

Айра взглянул на нее, сбавил скорость. Она схватила сумочку и прижала ее к груди.

– Ты остановишь машину, – спросила она, – или мне придется выпрыгивать на ходу?

Он остановил.

Мэгги вылезла, хлопнула дверцей. И пошла назад, к кафе. С мгновение ей казалось, что Айра так и останется стоять на месте, но затем она услышала, как он переключил передачу и уехал.

Солнце обильно лило желтый свет, туфли Мэгги ворошили гравий. Сердце билось слишком быстро. Она ощущала странное довольство. Почти опьянение гневом и душевным подъемом.

Мэгги миновала первый дом – захиревшие цветы по краю двора и лежащий на подъездной дорожке трехколесный велосипед. Здесь стояла такая тишина. Мэгги слышала только далекий щебет птиц – их чинк! чинк! чинк! и фьють! фьють! фьють! в кронах деревьев за полями. И вдруг поняла, что провела всю жизнь посреди городского гула. Можно было подумать, что Балтимор приводит в движение гигантская, непрестанно работающая подземная машина. Как она это выдерживала? И Мэгги махнула рукой на любые мысли о возвращении. Она направлялась к кафе со смутным намерением выяснить, где тут ближайшая остановка автобусов, или, может быть, напроситься в попутчицы к едущему в Балтимор не опасному на вид водителю грузовика, но какой ей смысл возвращаться туда?

Вот второй дом с установленным перед ним почтовым ящиком, изображавшим крытый фургон. Изгородь вокруг – просто беленые пни, соединенные гирляндами беленых цепей, не забор, а украшение. Мэгги остановилась у одного пня, поставила на него сумочку – решила проверить ее содержимое. Главный недостаток этих парадных сумочек в том, что они слишком малы. В сумке, которой Мэгги пользовалась каждый божий день, большой, холщовой, хватило бы всякой всячины, чтобы продержаться не одну неделю. И все же предметы первой необходимости имелись и в этой: расческа, пакетик салфеток и губная помада. А также бумажник с тридцатью четырьмя долларами, мелочью и незаполненным чеком. Плюс две кредитные карточки, но главное – чек. Нужно добраться до ближайшего банка и открыть счет, самый большой, какой этот чек позволит, – скажем, на триста долларов. Да, триста долларов дадут ей возможность продержаться долгое время. По крайней мере, достаточно долгое для того, чтобы найти работу. Кредитные карточки, полагала она, Айра очень скоро заблокирует. Хотя в этот уик-энд можно попробовать и ими попользоваться.

Она пересмотрела остальные пластиковые карманчики бумажника – водительские права, библиотечная карточка, школьный снимок Дэйзи, сложенный купон на покупку шампуня «Близость», цветная фотография стоящего на парадном крыльце их дома Джесси. Дэйзи снята с двойной экспозицией – в прошлом году все на ней помешались, – ее аккуратный чеканный профиль маячил, полупрозрачный, за сфотографированным анфас лицом с надменно вздернутым подбородком. А на Джесси была огромная черная, купленная в секонд-хенде шинель и очень длинный, свисающий ниже колен, красный шарф с бахромой. Красота сына в который раз поразила ее – почти до боли. Он унаследовал от Айры каплю индейской крови, обратив ее в нечто изысканное, ошеломительное: высокие гладкие скулы, прямые черные волосы, продолговатые черные, лишенные блеска глаза. Однако смотрел он на Мэгги непонятно и бесстрастно – с той же, что у Дэйзи, надменностью. Никто в ней больше не нуждался.

Мэгги вернула все в сумочку, защелкнула ее. Пошла дальше. Туфли вдруг стали жесткими, неудобными, как будто со ступнями что-то стряслось, пока она стояла. Может, распухли, день уж больно теплый. Впрочем, такая погода ей на руку. В такую можно, если захочется, и под открытым небом заночевать. Залезть в стог сена и заснуть. Если еще существуют стога.

Вечером она позвонит Серине, извинится за свое отсутствие на похоронах. Позвонит за ее счет, с Сериной это можно себе позволить. Сначала она, наверное, не станет брать трубку, потому что Мэгги ее подвела, – Серина вообще легко обижается, – но в конце концов сдастся, и Мэгги ей все объяснит. Скажет: «Знаешь, сейчас я бы не возражала против участия в похоронах Айры». Хотя нет, это может показаться бестактностью – с учетом всех обстоятельств.

Вот и кафе, позади низкое шлакобетонное здание непонятного назначения, а дальше – то, что было, по ее догадкам, городом или хотя бы его подобием. Одним из тех бестолковых городков Первого шоссе, что стараются угодить всем проезжим сразу. Она поселится в простеньком, без затей, мотеле, в комнатке размером немногим больше стоящей там кровати, которую Мэгги вообразила – и не без радости – провалившейся посередке, покрытой драным шенильным одеялом. Продукты будет покупать «У Нелла», готовить ничего не придется. Люди в большинстве своем не понимают, что очень многие суповые консервы можно есть холодными, прямо из банки, вполне сбалансированное питание, между прочим. (Консервный нож: не забыть бы купить его в магазине.)