Книга Длинная Серебряная Ложка - Кэрри Гринберг

На столе стояла и бутылка, пушистая от плесени и мха. Уолтер налил вина в бокал, размерами скорее напоминавший кубок, осторожно пригубил темную жидкость, рассчитывая что она будет кислой, под стать остальному угощению. Но вино напоминало жидкий бархат, и юноша почувствовал, как его тело погружается в приятную негу. Однако если граф надеялся таким образом усыпить бдительность гостя, ему следовало подумать дважды. Как бы невзначай англичанин продолжался вести наблюдения за этой сверхъестественной личностью.

«Время от времени он ронял на меня взгляды, которые иначе как „плотоядными“ не назовешь. Видно было, что графу не терпится отведать моей крови, хотя до поры до времени он предпочитал соблюдать приличия. Нащупав в кармане распятие, я отчасти успокоился и постарался как следует рассмотреть нового знакомца. Один взгляд на его лицо обеспечил бы заикание даже бывалому физиогномисту. Цепкие черные глаза сверкали из-за кустистых бровей. Длинный, чуть загнутый нос придавал ему сходство с хищной птицей. Седые усы обрамляли тонкие красные губы, выдававшие в нем тирана и сластолюбца. Иными словами, это было лицо закоренелого маниака.»

Как только англичанин покончил с ужином, граф фон Лютценземмерн вызвался проводить его в спальню. Не слушая отговорок, он снова подхватил саквояж..

… И тут произошло то, чего мистер Стивенс так опасался во время путешествия. Иногда он представлял, как это происходит среди вокзальной толкотни, или на бездорожье, где грязи по колено. Но то были щадящие варианты. Он и помыслить не мог, что ветхое дно саквояжа отвалится именно в тот момент, когда поблизости окажется матерый трансильванский упырь.

Первыми выпали книги, тут же целомудренно прикрытые ворохом нижнего белья, а в последнюю очередь сиятельному взору графа явились осиновые колья.

— Что это? — с каменным лицом осведомился он.

— Зубочистки, — ляпнул Уолтер первое, что пришло на ум, и начал заталкивать вещи обратно в изрыгнувший их саквояж. В зале стало гораздо светлее, потому что красные уши бедняги сияли куда ярче камина.

— Ну-ну, — отозвался его сиятельство. Нагнувшись, он поднял блеклую фотографию, запечатлевшую большое семейство на фоне задника, разрисованного деревьями.

— Ваши родные, надо полагать?

— Д-д-да, — выдавил англичанин с третьей попытки. Теперь ему стало по-настоящему страшно. Сам он готов был в любой момент вступить в схватку с полчищами упырей, но вот втягивать семью в этот конфликт не хотелось. Не хватало еще, чтобы граф полакомился его домочадцами. К счастью, никто из них не отличался выдающейся красотой, да и фотография была такой мутной, что поди разбери, где тут человек, а где — кадка с пальмой.

Но Уолтер-то знал наверняка, что сидящий мужчина — его отец, Джонатан Стивенс, а женщина справа от него — Онория Стивенс, урожденная Лэнкфорд, его мать. Рядом были рассыпаны многочисленные отпрыски — старший брат Сесил, близнецы Эдмунд и Эдна, а так же Чэрити, Оливия, Джордж, и маленький Альберт, который через год умер от коклюша. Сам Уолтер был тем мальчиком со смазанным лицом, который в самый неподходящий момент мотнул головой.

— Не сомневаюсь, что родители гордятся таким сыном, — сказал граф, возвращая фотографию.

— Само собой, — согласился Уолтер. Его родители и правда гордились сыном, который в данный момент служил помощником стряпчего в Бристоле. Если, конечно, стряпчий мистер Олдентри еще не сообщил им, что его клерк однажды утром не явился в контору, потому что отправился на поиски карпатских упырей, чтобы впоследствии написать про них книгу. Тогда вряд ли гордятся.

В очередной раз засунув руку в недра саквояжа, Уолтер почувствовал укол. Похоже, он только что отыскал иголку, пропавшую неделю назад, когда ему требовалось залатать прореху на рукаве. Ах, проклятье! На указательном пальце выступила капелька крови. Когда его сиятельство изменился в лице, Уолтер понял, что он тоже заметил.

— Вы всегда так неосторожны, молодой человек? — спросил фон Лютценземернн, пристально разглядывая кровь. Чересчур пристально. Затем резко отвернулся.

— Нет… просто я… нет, не всегда.

«Только по нечетным дням,» мысленно добавил он.

— В наших краях подобная неосторожность не доведет вас до добра! — буквально выкрикнул граф, но тут же смягчился и добавил. — Спросите хотя бы юного Штайнберга, какую инфекцию можно занести таким путем. Впрочем, хороший отдых вернет вам внимательность. Пойдемте.

Взяв фонарь, он поманил Уолтера, который последовал за хозяином, крепко прижимая к груди злополучный багаж.

Комната, отведенная для гостя, оказалась внушительных размеров помещением. Зато мебель была ветхой до крайности — того и гляди, рассыпется от одного касания, как рукоять топора в сказке про зачарованного дровосека, который вступил в хоровод эльфов и остался там на сотни лет. Полог кровати провис под тяжестью гнездившейся на нем моли. Стены были затянуты гобеленами, изображавшими, как водится, охоту на единорога.

— Здесь нет ни одного зеркала! — воскликнул Уолтер, пытливо глядя на графа. Тот смешался.

— Верно, их здесь и правда нет. Потому что… потому что глядеться в зеркало — гордыню тешить. А в нашем замке придерживаются строгих правил.

— Но как же мне бриться?

— Если хотите, я могу помочь.

Представив, как вампир тянется к его горлу бритвой, англичанин невольно вздрогнул.

— Ничего не бойтесь. Вы в полной безопасности, — утешил его граф, — а чтобы вам спалось спокойнее, я вас тут закрою.

Прежде чем Уолтер успел возразить, фон Лютценземмерн захлопнул дверь и запер ее на несколько оборотов. Теперь гость и вправду будет в безопасности. И он, и все остальные. Не обращая внимания на крики англичанина, аристократ вернулся к себе в кабинет. Там он задержался у окна и долго слушал, как благодарные волки пели ему серенады.

* * *

В тихой карпатской ночи было что-то тревожное, и даже птицы кричали здесь по-особому — мрачно и зловеще, как будто специально репетировали для будущего фильма ужасов. Волки, казалось, подобрались совсем близко к замку, и не сводили глаз с окна гостя — ну а вдруг тому захочется выйти погулять, авось ужин перепадет. Но было в этой ночи нечто еще более таинственное. И вздумай молодой человек взглянуть вниз, то увидел бы странную картину.

А внизу, легкие и невесомые, как нимфы сотканные из лунного света, шли две девушки. Но странным был даже не их ночной променад, потому что нельзя же осуждать девиц за то, что они вышли подышать свежим воздухом? Странной была стремянка, которую они волокли из сарая. Хотя нет, стремянка тоже была обычная — деревянная и не особенно устойчивая.

Они подтащили ее к стене и задумчиво уставились на получившуюся композицию.

— Ну что, полезай, Эвике, — неуверенно проговорила темноволосая, хотя, как доказал д'Артаньян, ночью все кошки серы.

— Только после вас, фроляйн.