Книга Дитя платонической любви - Маргарита Южина

Олимпиада Петровна вытащила из кармана очки и долго пыхтела над листком.

– Ну-у-у! Ты уж, голубушка, загнула! Ты бы столько вовек не заработала…

– Маманя! – встал в позу Дуся. – Отдай!

– Ага, разбежалась!

– А я говорю – отдай! – прикрикнул сын. – Я и больше бы отдал, чтобы с ней не встречаться. Ну надоела, честное слово. А у меня, может быть, новая жизнь начинается! Мне хвостов не нужно!

Сонечка подскочила к Дусе и клюнула его в щеку.

– Дуся, и еще, я хотела попросить… А вы, теть Липа, за деньгами-то сбегайте!.. Дусь, ты не говори моему жениху, ну, что я по тебе там убивалась, то-се, ага? А то я ему сказала, что он у меня первая любовь!

Дуся только покачал головой – неужели парень поверил? Прям ясли какие-то.

Из комнаты появилась Олимпиада Петровна.

– Соня, ты вот эти два нулика убери, а остальное, бог с тобой, отдадим.

– Ладно, без ноликов давайте, – милостиво позволила Соня.

Девчонка сгребла деньги, на прощание еще раз чмокнула Дусю и унеслась.

Олимпиада Петровна совсем не так ласково была настроена к сыну. Отданные деньги у нее отняли покой как минимум дня на четыре.

– Евдоким! Объясни немедленно мамочке…

Но Евдоким уже ничего не хотел объяснять. Он уже закрылся в своей комнате, уткнулся в подушку, а перед глазами у него запрыгали зайчики, котята, белочки, мячики, то есть всевозможная расцветка детских ползунков и пеленок. Вдруг зайчики и мячики исчезли. Дуся открыл глаза. Черт! Точно сказала Сонечка! Она могла бы устроиться на работу! А ведь Радько тоже где-то работала! И он непременно расспросит у нее, где. А уж там-то подробно расскажут, в какой семье проживает странная женщина Ирина Радько. Ниточка была найдена, и от этого на душе стало совсем спокойно. Конечно, он непременно узнает, что там у нее такое приключилось, что молодая мамаша готова повесить единственного ребенка на первого встречного санитара. Он узнает все.

Дуся был спокоен до понедельника. А вот в понедельник, прямо с утра, его охватило непривычное волнение. Он вдруг вспомнил, что именно на пятый день Матвей Макарович неумолимо выпроваживает всех мамочек с детьми на выписку. У Радько будет именно пятый. И куда Ирину выпишут, если она утверждает, что Дуся почти что ее супруг? Понятное дело, ему придется привести женщину с ребенком к себе. А мамочка еще абсолютно не подготовлена! И дочери Дуся еще ничего не успел купить! А в чем забирать? Нет, ну совершенно нет никакого отцовского опыта.

– Маманя! – гаркнул Филин. – Мамочка, поднимайся! У меня к тебе дело!

Мамочка и не думала подниматься. Она сочно храпела в своей спальне, и крошечная терьериха Душенька взлетала на ее животе под потолок.

– Маманя!! Ты должна сегодня проехаться по магазинам! – заявил Дуся спящей матери.

– Ты хочешь, чтобы я обновила гардероб? – немедленно открылись глаза родительницы.

– Мамань… – торжественно начал Евдоким и свекольно зарделся. – Понимаешь… У моего знакомого… жена родила дочь… а забирать девочку не в чем. Ну и он попросил, чтобы ты, с твоим вкусом, с опытом…

– Давай деньги! – бодро вскочила Олимпиада Петровна. – Я думаю, девочке пойдут такие ярко-синие пеленки с крупными оранжевыми грушами. Ново! Современно! Я давно такие хотела, а то эти светлые меленькие цветочки-цыпочки уже совершенно противомодно.

– Мама, какие на фиг груши?! Что это она в грушах будет?

Дуся поморщился. Нет, никак не хотел он, чтобы его дочь выписывалась в овощах! Или груши это ягоды? И все равно. Лучше в белочках, таких нежно-розовеньких, по белому полю. И чтобы кружавчики! А еще… а еще обязательно атласные ленточки, он однажды видел, как ребенка в такие заворачивали. Очень нарядно получится. А то груши!

– Я говорю – деньги не забудь оставить, – крикнула Олимпиада Петровна.

– Мам, и еще… эта его жена, ну моего знакомого, она пока у нас поживет, – быстренько затараторил Дуся. – У них там ремонт, ей никак нельзя, понимаешь… А потом она съедет!

– Просто ужас какой-то! Рожать детей, когда еще не закончен ремонт! – возмутилась мать. – Ничего, не тревожься, а то на работу опоздаешь. А жену твоего друга… Ну конечно, мы не оставим ее на улице… А куда это ты так вырядился? Зачем костюм достал?! Немедленно переодевайся! Надень вон свитерок!

Костюм был древний, брюки уже и вовсе продрались, но вот в пиджак Дуся еще умещался, хоть тот и жал немыслимо. И все же Евдоким казался себе в нем стройным и высоким.

– Сними наряд! – не успокаивалась мать.

– Маманя! Я его с седьмого класса ношу!

– Но ведь не сносил еще! И не перечь мамочке, а то у меня начинается мигрень! Ах, у меня уже закололо под коленкой! – мать закатила глаза и стала медленно рушиться обратно в подушки.

Дуся, чертыхнувшись, побрел переодеваться, чтобы не волновать бережливую маму, однако пиджак тоже прихватил и комом затолкал в пакет. Выскакивая за двери, он умышленно не вспомнил про деньги, их попросту не было.

Роддом сегодня выглядел растревоженным ульем. Медсестры носились злыми пчелами, им так и мечталось кого-то укусить.

– Слушайте! Где вы шляетесь?! Мы вам все утро звонили!! – натолкнулась на Филина гневная сестричка с первого этажа.

– Что значит «где»?! Дома я шлялся. А телефон маменька всегда на ночь отключает, чтобы сон не спугнуть, – обиделся Дуся.

Он еще в гардеробе успел облачиться в помятый пиджак и чувствовал себя возвышенно, и такое панибратство какой-то медсестры сразу перечеркнуло весь имидж.

– А чего это вы, собственно, разнервничались? – догадался обидеться он. – Между прочим, у меня сегодня…

– Нет, он еще стоит! Немедленно бегите к главному! Он все утро вас разыскивает! – прервала девчонка и спешно унеслась по своим делам.

Дуся поправил галстук (хи-хи, маменька еще не видела, что он и галстук прихватил!) и деловито поднялся к Матвею Макаровичу.

«Если опять про носилки запоет, скажу, пусть лучше ребенка на мою фамилию записывает», – злорадно подумал санитар и распахнул двери.

Однако главный повел себя как-то странно. Он прятал глаза, дрожал руками и виновато чесал реденькие кудряшки.

– Дуся! Тьфу ты, Евдоким Петрович! – засуетился главный. – Дуся… Сядь, прими валерьяночки.

– С утра не пью, – завалился Филин в кресло. – Вы сами, если угодно, пригубите. У меня к вам, Матвей Макарыч, просьба – вы ребеночка моего с мамашей ошалелой сегодня не выписывайте, а? Можно я ее завтра заберу? Сами понимаете, я еще и с пеленками не управился, не купил, а вы лишний денек за младенцем пронаблюдаете.

– Видишь ли, Евдоким… – заелозил в кресле главный. – С твоей дочкой и мамашей ее какая-то заковыристая история приключилась…

– Не понял… – насторожился Дуся.