Книга Формула влияния - Надежда и Николай Зорины

— И что самое странное, — таинственно понизив голос, сказал Андрей, — я звонил потом в другие салоны нашей системы — нигде ничего подобного не наблюдалось. Только нам так «повезло». Не знаю, чем был вызван такой сумасшедший ажиотаж. Сколько здесь работаю, никогда ничего подобного не видел. И тариф-то самый обычный, и все, как всегда. Понять невозможно!

— Да-а, — задумчиво протянул Виктор, — непонятно. — Он огляделся по сторонам, высматривая что-то. Андрей проследил за его взглядом и понимающе улыбнулся.

— Вы камеры ищете? Правильно, все это лучше увидеть. Вот, идите сюда, — он включил запись.

Это действительно стоило увидеть самому. Никакими словами передать то, что происходило в салоне, было невозможно. Толпа — не очередь, а именно оголтелая толпа буквально штурмовала салон. Люди были одержимы одним желанием: во что бы то ни стало заполучить этот счастливый тариф. Создавалось ощущение, что для них это вопрос жизни и смерти. Лица, искаженные яростью и каким-то неприличным вожделением, уже не походили на человеческие. Вот и школьная секретарша Зверева появилась в кадре. Ее едва можно было узнать — разве что по одежде, по фигуре и по прическе. Ее простенькое, но довольно миловидное лицо превратилось в маску восторженного идиота. До вожделенной цели оставалось всего несколько шагов, секретарша, изо всех сил работая локтями, прорывалась к стойке. Еще немного — и она пробьется, обретет, урвет свой кусок счастья. Но тут в ее плечо мертвой хваткой вцепился пожилой мужчина, не желая пропускать ее вперед. С немыслимым остервенением она ударила его кулаком по лицу и все же прорвалась к стойке. Протянула паспорт оператору Андрею и торжествующим взглядом окинула толпу.

Толпа продолжала бушевать. Ярость набирала обороты, очередь все росла…

Андрей перемотал вперед.

— Где же это? А, вот: 9:07. Тут лучше посмотреть с уличной камеры.

Внезапно очередь начала ломаться. Лица людей обретали нормальное, человеческое выражение. Желание приобрести вожделенный тариф разом у всех совершенно пропало. Недавние безумцы, эти одержимые, для которых еще пару минут назад главной целью жизни было любой ценой добыть этот новый тариф, вдруг утратили к нему всякий интерес. Смотрели на часы, понимали, что безнадежно опоздали, доставали телефоны, звонили куда-то и быстро шли к остановке или к своим машинам.

— Вот так, — подытожил Андрей и выключил запись.

В салон вошел посетитель, спокойно направился к кассе, пополнил телефонный баланс и вышел из салона. Операторы и Виктор молча, с настороженным любопытством наблюдали за ним, ожидая от него подвоха. Но ничего не произошло.

— Ух! — выдохнула девушка-кассир. — Обошлось!

— Так что скажете? — Андрей ждал от Виктора объяснений.

— Ничего. Пока ничего. Зайду через пару дней, когда что-нибудь прояснится.

Он повернулся и, ничего больше не добавив, забыв попрощаться, направился к выходу. На то, что когда-нибудь что-нибудь прояснится, он совсем не надеялся. Вся эта ситуация потрясла его до глубины души. Алиби Зверевой подтвердилось, и никакой надежды не осталось.

Да и могла ли остаться какая-нибудь надежда, когда люди, обычные нормальные люди, вмиг могут превратиться в таких вот одержимых безумцев?

Доковыляв до своей машины, он рухнул на сиденье. Владимир Тимофеевич — убийца. Принять это невозможно. Принять это придется. Нужно позвонить Полине и сказать, что дело закрыто.

Виктор достал телефон, но заставить себя позвонить так и не смог. И поехать он тоже заставить себя не мог. Долго сидел, в каком-то полузабытьи. Если бы он не был взрослым мужчиной, если бы он не сидел посреди улицы… Если бы он мог куда-нибудь забиться. Он разрыдался бы, громко, навзрыд, как когда-то в детстве. Владимир Тимофеевич, человек, которого он уважал, которого любил… убийца.

Телефон зазвонил сам, но это была не Полина. С отвращением Виктор взял трубку с сиденья, огромным усилием, словно это был тяжелый груз, а не маленький, легкий современный аппарат, поднес его к уху.

— Слушаю, — еле-еле выталкивая из себя слова, сказал Виктор.

— Это Виктор Евгеньевич? — спросил незнакомый женский голос.

— Да, — сказал он. Сил на разговор с незнакомкой не было.

— Ваш номер мне дал Василий, — проговорила женщина. Виктор не помнил никакого Василия. — Я работаю в школе, где… куда вы сегодня приходили. Библиотекарем.

— Ну и что?

— Нам нужно срочно с вами встретиться.

— Нет, извините, я сейчас не могу. Давайте завтра, дело в том, что…

— Нет, это очень важно, — перебила незнакомка, не пожелав выслушать его объяснений, почему он не может немедленно с ней встретиться. — Дело в том, что я видела убийцу.

Глава 3

Самым страшным был его взгляд — ничего не выражающий, абсолютно бесстрастный. Убийца смотрел сквозь нее, словно не видел Полины вовсе. Она попыталась отступить назад — ничего не вышло: комната не впускала, но и не выпускала ее. И тут послышался невыносимый грохот, Полина поняла, что это ломают входную дверь, но ведь она хорошо помнила, что дверь была открыта. Значит, ловушка захлопнулась, и отступать в любом случае некуда, даже если бы она и смогла. Грохот усилился. По лицу убийцы пробежала тень. Он сделал шаг к Полине, направил на нее пистолет и прицелился. Полина зажмурилась, ожидая выстрела, но ничего не произошло. Она долго не решалась открыть глаза, но когда наконец их открыла, увидела, что в комнате ничего не изменилось. Убийца так и стоял с пистолетом в руке, женщина была еще жива, образы ее воспоминаний, как кадры фильма, продолжали прокручиваться в голове. Вот только воспоминания эти перестали быть для Полины чужими, превратились в ее собственные. И жизнь этой умирающей женщины стала ее собственной жизнью. «Она» — сделалось «я». Оставалось лишь упорядочить кадры, понять, с чего все началось и когда, в какой момент подошло к катастрофе.

Все началось здесь, на этой улице. Нет, улица возникла позже. Все началось так обыденно…

Все началось с интервью. Один крупный бизнесмен, владелец сети супермаркетов «Купи» заказал его нашей газете. Собственно, это была самая настоящая имиджевая реклама. На задание с каких-то пряников послали меня. Главный сообщил об этом в такой форме, что любые возражения с моей стороны прозвучали бы неуместно. Я оскорбилась до глубины души и возражать все-таки стала.

— У меня материал по маньяку горит. Пошлите Васю Смирнитского, пошлите Леночку. Неужели в редакции народу уже не осталось?

— Что, — рассмеялся Главный, — не царское это дело — имиджевую статью писать? Да я тебя понимаю. Действительно не царское. Использовать тебя на таком задании — что из пушек по воробьям стрелять. Но видишь ли, тут какое дело. Клиент заказал именно тебя. А клиент, как известно, всегда прав. Тут уж кто деньги платит, тот и музыку заказывает.

— Да не один ему черт, — возмутилась я, — кто напишет о том, какой он весь из себя супер и какие замечательные у него магазины?