Книга Не думай о любви - Ирен Беллоу

— Как вы можете говорить о любовной связи? Ведь я даже не нравлюсь вам, вы меня презираете.

Он скривился.

— Я этого не говорил. Правда, я не одобряю стиль вашей жизни, но вы привлекаете меня больше, чем какая-либо другая женщина.

— Но я ничего не делаю для этого!

Она была в замешательстве.

— Именно поэтому, — он криво усмехнулся, — меня так влечет к вам. — Своими коротко стриженными волосами, — он положил руку ей на голову, и его пальцы слегка погладили ее локоны, — и неподходящей одеждой вы как бы показываете всему миру, что отвергаете свою женственность. Но ваше тело, ваши изящные руки и ноги, ваши глаза и то, что светится в них, ваши губы, которые просят, чтобы их поцеловали, — все это говорит совсем о другом.

— Как возмутительно… — начала она, но он не принял во внимание ее слабый протест.

— Это говорит мне о том, что у вас сильное женское биополе. И я хочу его исследовать.

Его рука спустилась ниже, палец нежно прошелся по ее шее — медленно, с остановками.

— О, Сэмми! — Его голос перешел в мягкое мурлыканье. — В уединении моей спальни я услышу, как вы кричите в самозабвении, трепещете в экстазе в моих объятиях…

— Нет! Никогда! — В отчаянии она оттолкнула его руку. — Никогда, говорю вам!

И, не обращая внимания на острые камни, кинжалами впивающиеся в босые ноги, она побежала по дорожке сада.

Вернувшись в свою комнату, Саманта бросилась на кровать, дрожа всем телом. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем услышала стук в дверь. Девушка напряглась, но это была молодая горничная с подносом, который она поставила рядом с кроватью.

Саманта продолжала лежать, закрыв рукой лицо, пока дверь снова не закрылась. Ей показалось, она услышала звук поворачиваемого ключа. Девушка поднялась, бесшумно ступая по ковру, подошла к двери и нажала на ручку. Дверь не открывалась. Испуганная, она вернулась к кровати и села на край, прижав руки к груди.

На подносе оказалась чашка чая и тарелка маленьких миндальных пирожных. Она не могла есть — ее горло было так сдавлено, что от единственного глотка могла она подавиться. Но, может быть, чай оживит ее, даже избавит от панического ужаса?

Девушка посмотрела на себя в зеркало. Волосы огненным нимбом обрамляли смертельно-бледное лицо, которое словно сжалось, отчего глаза казались еще больше.

Что делать? Она здесь в ловушке, она — приманка для Роджера. Так сказал Рауль. И он собирается сделать ее своей сексуальной забавой. А она еще просила отпустить ее в Аликанте! Вот наивная! Да разве этот тип может освободить того, кого избрал объектом своей мести!

Гонсалес не был похож ни на одного человека из тех, кого она когда-либо встречала. Приятная на вид, смертоносная испано-мавританская смесь: с одной стороны — учтивый, культурный человек, с другой — варвар, безжалостный и жестокий. Она должна как-нибудь добраться до Роджера и ни в коем случае не допустить, чтобы он приехал сюда. Гонсалес никогда не поверит в его невиновность. И если ей удастся убежать, никакая сила не заставит ее вернуться к этому человеку.

Не в силах больше сидеть спокойно, Саманта отодвинула чай, не прикоснувшись к нему, и вскочила на ноги. Только тут она заметила, что ее багаж стоит в углу, рядом с гардеробом. Деньги, паспорт, даже ключи от мотоцикла — все лежало в ее сумке. Очевидно, Гонсалес не боялся, что она убежит, или, возможно, думал, что просто не посмеет. Если бы только выйти из этой комнаты!

На туалетном столике Саманта обнаружила серебряную коробочку с заколками для волос, булавками и красивыми яркими клипсами. Может быть, удастся открыть замок?

Взяв одну булавку, она встала коленями на ковер у двери и начала тыкать острым концом в замочную скважину, пытаясь повернуть замок. После долгих безуспешных попыток она со слезами на глазах опустилась на пол и прислонилась спиной к дверной панели. Потом устало поднялась на ноги и тут услышала мягкое ритмичное постукивание в окно. Оглянувшись, она увидела ветку большого дерева, которая стучала по стеклу.

С минуту Саманта смотрела на нее, потом рванулась к окну, взобралась на подоконник и распахнула окно настежь. Посмотрев вниз, она прикинула расстояние до земли, постояла, борясь со слабостью. Ребенком она лазила по деревьям довольно часто, стараясь не отставать, от брата. Но ей никогда не приходилось карабкаться по старому искривленному дереву начиная с верхушки, где ветки, хотя и выглядели крепкими, могли быть уже прогнившими. Но как бы там ни было, оставался единственный шанс убежать.

Она отбросила все страхи, быстро скинула чужую одежду и с лихорадочной поспешностью натянула кожаную куртку и брюки, сунула ноги в кроссовки. Завязывая шнурки, заметила, что пальцы дрожат. Она, конечно, не могла взять свой чемодан, пришлось его оставить. Перекинув сумку через плечо, она снова взобралась на подоконник и посмотрела вниз. Ну что ж, если она упадет, ей по крайней мере больше не придется думать о Рауле Гонсалесе. Беглянка крепко сжала губы и, глубоко вдохнув, чтобы успокоить сердцебиение, ухватилась за толстую ветку.

Спустя пару минут, показавшихся ей самыми долгими в ее жизни, Саманта стояла на дрожащих ногах у комля платана, исцарапанная, но торжествующая. Она поблагодарила дерево, похлопав его по теплому крепкому стволу, а потом направилась к противоположной стороне замка, где видела свой мотоцикл.

Еще несколько напряженных минут — и она оказалась на заднем дворе, где стояли конюшни, одна из которых была переоборудована под гараж. Уже почти стемнело. Саманта тенью скользнула к ближайшей двери и открыла ее. Она увидела блестящую серую акулу — «феррари», на которой Гонсалес привез ее сюда. В следующем отсеке стоял «лендровер», а в третьем — ее мотоцикл. Едва дыша, она вывела его и покатила по двору под равнодушными взглядами трех лошадей. Одна из них фыркнула, и Саманта прошептала:

— Все правильно, моя хорошая, передай от меня своему хозяину, чтобы он пошел и утопился.

У выхода с территории замка она остановилась в глубокой тени, в стороне от света, льющегося из окна первого этажа какого-то домика, а потом, уже совсем не дыша, села на мотоцикл и поставила ногу на стартер. И в эту минуту из-за угла появился всадник.

Они увидели друг друга одновременно. Гонсалес спрыгнул с лошади. Она ударила ногой по стартеру. Впервые в жизни мотоцикл подвел ее. Шансов не оставалось. Рауль бросился к ней и стащил с сиденья, опрокинув «Харлей».

— Что вы здесь делаете, черт побери?! — закричал он.

Его лицо не было видно в темноте, но по голосу Саманта поняла, что он в ярости. Тем не менее она нашла в себе смелость, чтобы ответить ему:

— Разве непонятно, что я делаю? Уезжаю!

Она ухватилась за руль, пытаясь поднять мотоцикл, но испанец рванул ее за руку и прижал к себе. Она стала отбиваться ногами. Он выругался, перебросил ее через плечо и понес к парадному входу.

В холле Гонсалес опустил беглянку на ноги. С растрепанными волосами, с покрасневшим лицом оттого, что она висела вниз головой, с горящими янтарными глазами, девушка источала ненависть. Рауль тяжело дышал, его лицо тоже пылало — хотя скорее от злости, подумала она, чем от напряжения, на щеке у него появилась царапина. Его железные пальцы глубоко впились в ее запястья так, что уже образовался браслет из синяков.