Книга Этот прекрасный сон - Тереза Маммерт

– Я этого не говорила, но я рада, что с тобой все в порядке. Ты меня до смерти напугала.

Я улыбнулась: меня тронула эта нетипичная для подруги сентиментальность. Но улыбка сползла с моего лица, когда Деб добавила:

– Я подумала: кто же будет выходить вместо меня на дежурство? Кто будет приносить мне мороженое, когда я болею? Кто будет вместе со мной прикалываться над Майклз?

– Ты самый настоящий мешок с дерьмом!

– Ага. И все-таки я куплю тебе упаковку пива, чтобы отпраздновать твое возвращение с того света и влюбленность в Мак-Бабника.

– Ты не должна его так называть.

Деб задним ходом выползла со своего парковочного места. Выезжая на дорогу, ответила:

– Не должна, но буду.

Глава 4

Джош

Не хотелось этого признавать, но боль в мышцах все же сильно осложняла работу. Тем не менее после смены я почему-то отправился не домой отдыхать, а в отделение экстренной помощи больницы Святой Анны. Каждый шаг был мучением, но эти страдания возмещались возможностью увидеть медсестру Джейкобс. А она как будто и не думала страдать. Наше столкновение, неожиданно для нас обоих, все изменило.

Еще никогда мне не приходилось так стараться, чтобы закадрить девчонку, и отчасти в моих нынешних трудностях был виноват Куинн: его фокусы в баре произвели на Эйвери, мягко говоря, не лучшее впечатление. Я взглянул на него: он до сих пор дрых с похмелья у меня на диване.

Я ухватил его за лодыжку и потянул. Он бухнулся на пол.

– Черт! – пробормотал Куинн, глядя на меня чуть приоткрытым правым глазом. – Что за фигня?!

– Подъем! Вечеринка закончилась!

Он со стоном встал на четвереньки и только потом поднялся:

– Такое ощущение, будто меня сбила машина.

– Забавно. А знаешь, кто действительно попал в аварию?

Я ткнул себя пальцем в грудь и поморщился: невероятно, но даже такой пустяк причинил мне боль. Я не был слабаком и большую часть свободного времени проводил в спортзале. После разборки на заднем дворе школы в седьмом классе я понял, что лучше сбрасывать лишние эмоции при помощи тренажеров и штанги, чем ввязываться в потасовки и однажды попасть в отдел для несовершеннолетних правонарушителей.

– Вот этот парень, – уточнил я. – И он почему-то не напился до бесчувствия, не выставил себя полным идиотом и не завалился в спячку на целые сутки.

– Видно, просто не старался. – Наградив меня кривой ухмылкой, Куинн прошлепал на кухню и открыл холодильник. – Надо бы подкупить жратвы, приятель. Кто же так принимает гостей?

– Ты не гость. Кстати, если бы я жил у матери в подвале, то позаботился бы о собственных продуктовых запасах.

– Я просто живу с ней в одном доме. И ни в каком не в подвале.

– Она стирает твои трусы?

– Вопрос неуместен.

– Ну и фиг с тобой. Сейчас я переоденусь, а потом мы пойдем в «Тутиз» и купим яиц.

– На твои деньги?

Стиснув зубы, я бросил в корзину для грязного белья рубашку с кофейным пятном.

– Просто пошевеливайся, и все.

– Ладно, ладно, – ответил Куинн, натягивая джинсы. – Какой ты злобный!

Я вздохнул:

– Постарайся сегодня не говорить глупостей особям женского пола.

– А, так ты все еще сердишься из-за Джейкобс?

Я выдернул из петель ремень, сложил его вдвое и грозно уставился на Куинна. Он поднял руки:

– О’кей. Ты прав. Я облажался. Просто разнервничался и решил глотнуть жидкой храбрости.

– Ты глотнул ее столько, что превратился в жидкого осла.

– Ну, не так уж я был плох.

– Сначала ты утверждал, что Эйвери – с севера, а потом выблевал на асфальт суши и изюм.

Куинн повертел головой, пытаясь припомнить события прошлой ночи:

– Черт!

– Вот и я о том же. – Мне вспомнилось, какое у Эйвери было лицо, когда она распрощалась со мной в больничном коридоре. Ей удалось взять верх, и она это знала. – Одевайся давай.

* * *

Слопал я столько, что хватило бы на небольшую деревню. Теперь я хотел только спать. Куинн не вернулся ко мне, а затащил меня к своей матери, чтобы задобрить яблочным пирогом. Мы помогли ей поднять на третий этаж спальный гарнитур, который она купила в магазине подержанной мебели.

– Старик, с тобой точно все в порядке? – Прислонясь к кухонной столешнице, Куинн уминал здоровенный кусок пирога.

– Жить буду.

Мой приятель только покачал головой. Он знал, что няньки мне не нужны. Несмотря на частые проколы, Куинн был хорошим парнем.

– Какие планы на вечер, мальчики? – спросила его мать, протягивая ему салфетку и стакан молока.

Я чуть не прыснул со смеху: в присутствии мамочки, вспыльчивой итальянки, Куинн становился совершенным размазней.

– У меня есть кое-какие дела. – Я махнул рукой и направился к двери. – Спасибо за пирог, миссис Чиприани.

Мой друг кивнул, не отрываясь от процесса поглощения пищи.

Чуть не валясь с ног от усталости, я вышел из старого кирпичного многоквартирного дома и поплелся в «Зуб за зуб» – маленький тату-салон, который видел каждый день по дороге на работу и надеялся, что долго не появится повод посетить это заведение. Однако имелось у меня что-то вроде суеверия, ритуала. Звякнув дверным колокольчиком, я вошел; сквозь очки в темной хипстерской оправе на меня глянул человек с ирокезом на голове. Рисунков и надписей на нем было не меньше, чем на газетном листе.

– Парень, я уже заканчиваю. Скоро освобожусь. Выбери пока, что будем набивать.

Он провел полотенцем по руке клиентки, размазав капельку чернил по молочно-белой коже. Я кивнул и подошел к стене, на которой, как в картинной галерее, висели рисунки, традиционные и более современные. Но мне не хотелось ничего особенно креативного. Для меня татуировки были как отметки на информационной доске. Я делал их, когда мне удавалось ускользнуть от смерти.

Поглубже засунув руки в карманы, я стал бродить по холлу, наблюдать. Увидел обнаженную женскую грудь – посетительница демонстрировала ее сотрудникам салона, беспокоясь, не подхватила ли она инфекцию, когда в сосок вдевали кольцо.

Касса захлопнулась, и татуировщик пригласил меня:

– Извини, что пришлось ждать.

Я развернулся и подошел к столу. Под стеклянной крышкой были разложены всякие стразы, цепочки и тому подобные безвкусные побрякушки.

– Выбрал образец?

– Сейчас покажу. – Я завел руки за голову и стянул с себя футболку. Монетка на цепочке упала мне на грудь. – Вот. – Я показал девять тигриных полос на ребрах. – Пора сделать еще одну полоску.