Книга Небо повсюду - Дженди Нельсон

Он смотрит на меня с надеждой во взоре. И, несмотря на мое плачевное душевное состояние, на неразбериху с Тоби, на то, что на Джо уже положила глаз Круэлла Де Виль, я совершенно им очарована.

– Хочешь присоединиться?

Я освобождаю для него место на ветке, и через три секунды он уже тут, хлопает на меня своими ресницами. А я и забыла, каким ресничным богатством одарила его природа. Умереть и не встать.

– Что на обед? – Он тычет пальцем в мой пакет.

– Это что, шутка? Сначала ты нарушаешь мое уединение, а теперь собираешься похитить мою пищу? Да где тебя вообще воспитывали…

– В Париже, – отвечает он. – Поэтому я мародер raffinй.

Как хорошо, что j'йtudie le franзais. И, о господи, неудивительно, что все школа гудит о нем, неудивительно, что я хотела его поцеловать. Я даже на какую-то секунду прощаю Рейчел то, что сегодня у нее из сумки совершенно по-идиотски торчал багет.

Джо продолжает:

– Но я родился в Калифорнии и до девяти лет жил в Сан-Франциско. Мы вернулись около года назад и с тех пор обитаем тут. И мне все еще интересно, что у тебя в пакете.

– В жизни не догадаешься, – отвечаю я. – И я тоже, честно говоря. Моя бабушка считает, что это ужасно весело – класть нам… мне в обеденный пакет всякую всячину. Я никогда не знаю, что там найду: стихи Каммингса, цветочные лепестки, пригоршню пуговиц. Похоже, она немножко забыла, для чего вообще нужны школьные обеды.

– А может, она считает, что душе тоже нужно питаться…

– Именно так она и считает. – Я удивлена, что он догадался. – Ну ладно, окажешь мне честь? – Я протягиваю ему пакет.

– Что-то мне не по себе. А вдруг там что-нибудь живое? – Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Похоже, к этим ресницам так просто не привыкнешь, для этого потребуется время.

– Как знать… – Надеюсь, по моему голосу не слышно, что я вот-вот упаду в обморок. Стараюсь не думать про тили-тили тесто.

Он берет пакет, уверенным жестом запускает туда руку и вытаскивает… яблоко.

– Яблоко?! Какая проза! – Яблоко летит в меня. – Всем дают на ланч яблоки!

Я настаиваю, чтобы он продолжил поиски. Он вынимает «Грозовой перевал».

– Это моя самая любимая книга, – поясняю я. – Использую ее вместо пустышки. Читала двадцать три раза. Бабушка вечно кладет ее в мой ланч.

– «Грозовой перевал»? Двадцать три раза? Это же самая грустная книга в мире. Как ты еще не свихнулась?

– Вообще-то, если ты заметил, я обедаю на дереве.

– И то верно.

Он снова опускает руку в пакет и достает багряный цветок пиона без стебля. Нас тут же окутывает густой аромат.

– Ого! – Джо вдыхает запах. – У меня такое чувство, словно я научился левитировать.

Он подносит цветок к моему носу; я закрываю глаза и представляю, что и сама взмываю ввысь. Получается плохо. Но тут меня посещает неожиданная мысль:

– Моего самого любимого святого зовут Джо. Джузеппе Купертинский. Он умел подниматься в небо. Когда думал о Боге, его охватывало такое блаженство, что он отрывался от земли.

Джо наклоняет голову и, приподняв брови, бросает на меня скептический взгляд:

– Что-то мне не верится…

Я уверенно киваю и говорю:

– Тысячи свидетелей. Чуть ли не ежедневные полеты. Прямо во время мессы.

– А теперь я завидую. Наверное, в душе я тоже мечтаю левитировать.

– Жаль, что не умеешь. Я бы с удовольствием понаблюдала, как ты паришь над Кловером со своим горном.

– Блин, было бы круто! – восклицает он. – Ты могла бы полететь со мной. За ногу ухватиться или что-нибудь вроде того.

Мы обмениваемся мимолетным непонимающим взглядом, оба недоумевая, как это так быстро нашли общий язык. Мгновение промелькнуло и исчезло, словно божья коровка, присевшая на ладонь.

Он кладет цветок мне на ногу, и я чувствую, как его пальцы касаются моих джинсов. Теперь коричневый пакет пуст. Джо протягивает его мне, и мы молча сидим, слушая, как шелестит ветер. Солнце пробивается сквозь сосны такими невероятно густыми плотными лучами, словно растекшаяся гуашь на детском рисунке.

Кто этот парень? Почему за несколько минут на дереве я сказала больше, чем за все время после возвращения в школу? И как же так получилось, что он прочел «Грозовой перевал» и все равно влюбился в эту стерву Рейчел? Может, все дело в том, что она тоже была во Фра-анции? Или в том, что она притворяется, будто любит музыку, о которой никто никогда не слышал? Например, дико известных мастеров горлового пения из Тувы?

– Я видел тебя на днях, – говорит он и берет яблоко. Подкидывает одной рукой, ловит другой. – У Большого луга. Я пошел в поле поиграть на гитаре. Ты была на другой стороне. Кажется, писала что-то, прижав листок к чьей-то машине, но потом выпустила его из рук…

– Ты что, следишь за мной? – спрашиваю я, пытаясь скрыть внезапное ликование.

– Может быть, да. Самую чуточку. – Он перестает жонглировать яблоком. – И еще, может, мне любопытно.

– Любопытно? Что любопытно?

Он молча принимается дергать мох с ветки. Я смотрю на его руки: длинные пальцы, все в мозолях от гитарных струн.

– Что? – спрашиваю я опять, умирая от желания узнать, что же заинтересовало его настолько, что он полез за мной на дерево.

– Просто когда ты играешь на кларнете…

– Что ты имеешь в виду? – Похоже, я знаю, что именно он имеет в виду.

– Ну, то есть техника у тебя отличная. Пальцы и язык двигаются быстро, ноты берешь любые, да… Но на этом, кажется, и все. Я просто не понимаю! – Он смеется, не подозревая, что оторвал чеку у гранаты. – Будто ты играешь во сне. Или что-то вроде того.

Я покрываюсь ярким румянцем. Играю во сне! Я попалась, точно рыба в сети. Жаль, что я не бросила оркестр (а ведь хотела). Я перевожу взгляд на сосны. Они поднимаются к небесам, окруженные собственным одиночеством. Он смотрит на меня. Я чувствую на себе его взгляд. Он ждет ответа, которого не последует: Джо ступил на территорию, куда нет хода никому.

– Слушай, – осторожно начинает он, поняв наконец, что его чары перестали работать. – Я пришел за тобой, чтобы спросить, не захочешь ли ты поиграть вместе.

– С чего бы это? – Мой голос с ноткой горечи звучит громче, чем мне бы хотелось. Меня медленно охватывает знакомое чувство паники.

– Мне хочется услышать Джона Леннона вживую. А кому бы не хотелось!

Мы оба чувствуем, что шутка не удалась.

– Это вряд ли, – отвечаю я и слышу, что в школе звенит звонок.

– Слушай… – начинает опять он, но я не даю ему договорить:

– Я не хочу играть с тобой, ясно?