Книга Хроники Иттирии. Песня Мора - Андрей Талашко

Глава 4. Тугрик

Котелки, кувшины, лютни, корзины, мед и сладости. От обилия выставленного на продажу торговые столы трещали по швам. Казалось, на городском рынке можно было отыскать все что угодно, от зубного порошка до живого медведя.

Тия шагала по бесконечному торговому ряду, с восторгом подбегая то к одной, то к другой палатке, стараясь не упускать ни одной яркой вывески. Пару раз девушка едва сдерживалась, чтобы не купить новый ухват с резной ручкой для тетки Вольхи или деревянного коня на колесиках для Кайрима. Но, вспоминая, зачем пришла на рынок, Тия заставляла себя идти дальше, обещая обязательно вернуться и купить подарки на оставшиеся деньги.

Ближе к центру рынка скромные палатки превращались в целые шатры с товарами. Высокие, блестящие торговые лавки лишь немногим уступали размерами дому тетки Вольхи. Красные, желтые, синие, зеленые — от обилия разноцветья рябило в глазах. По чистым широким коридорам прогуливались нарядно одетые мужчины и женщины. Должно быть, в эту часть рынка захаживали только самые изысканные покупатели.

— А сколько ткань такая стоит? — Тия крикнула в голос, чтобы привлечь к себе внимание.

В руках девушка держала красивую синюю, переливающуюся на солнечном свете ткань. Полотно было очень плотное и гладкое на ощупь. Словно застывшая вода. Из темных недр шатра вылезла толстая тетка. Цепким придирчивым взглядом она пробежалась по Тие с ног до головы. Лавочница что-то недовольно проворчала себе под нос и посмотрела на красивую ткань, которую девушка держала в руках. Бросив последний недоверчивый взор на свою покупательницу, толстуха подошла к Тие и широким движением развернула лоскут перед ней.

— О-о-о-о, деточка! Это манарский шелк, самый лучший! — Грубым голосом запричитала торговка.

— А сколько он…

— Не найдешь, милочка, лучше и во всей Иттирии! — Словно не услышала вопроса, продолжала кудахтать толстуха. — Смотри, какая фактура! Натуральный! Чистый!

Торговка тарахтела без остановки, жестикулируя не хуже Абдула и тыча тканью в нос Тие.

Слово за слово, девушка услышала историю о том, как в далекой Манаре, на другом краю Иттирии тонкую паутинку добывают из каких-то там пустынных жучков. Как плетут из этой самой паутинки нити. А потом получается такое редкое загорное чудо как манарский шелк.

Тия терпеливо слушала, далеко не все понимая из того, что говорила лавочница, периодически делая широкие глаза и кивая, словно то, что длина нити, которую достают из попы одного жучка, для нее хоть сколько-нибудь важно.

Спустя десять долгих минут девушка, наконец, дождалась своего звездного часа. Торговка захлебнулась слюной и, согнувшись в три погибели, принялась громко кашлять.

— А сколько стоит эта замечательная….

— Сам Наместник… — Из под стола пыталась продать свою ткань толстуха.

— Сколько…

— Пятьдесят за локоть! — На мгновение выпрямившись, выплюнула торговка, и тут же опять согнулась в приступе кашля.

Тия улыбнулась. Пятьдесят медных монет за локоть загорной ткани не такие уж и большие деньги. Она очень выгодно для себя пристроила Марту и теперь, может себе позволить небольшое раздолье. Можно было бы вообще пошить всю рубаху из шелка, но братишке просто некуда будет ее надеть. При всей своей красоте шелк из попы жучка не сравнится в практичности с тем же льном и хлопком. А вот небольшие синие вставки сделают рубаху Кайрима самой красивой в Захолмянке. Да что там в Захолмянке?! Даже у городских не будет такой рубахи, как у ее брата!

— А можно мне лоскуточек на локоть отрезать? — Быстро закивав своим мыслям, сказала, наконец, Тия.

Помятая, но совладавшая с приступом кашля, торговка вновь подозрительно сощурилась на свою покупательницу.

— Мне только для вставок, — поспешила успокоить женщину Тия. — Много не надо. Вот здесь, и здесь, — девушка указала на рукава и подол своей куртки.

— Вот это правильно, милочка! — Опять запричитала толстуха. — Вставки из шелка это настоящий пик. Уверена, вашему заказчику понравится.

Девушка улыбнулась, должно быть, торговка посчитала ее портнихой, которая шьет на заказ.

Лавочница принялась дотошно вымерять нужное количество ткани. Тия отметила про себя, какие короткие у торговки руки. Ее локоть и правда был намного меньше, чем у того же Хфедора.

— Что-нибудь еще? — Тетка протянула аккуратно закутанный сверток девушке и тут же принялась складывать загорную ткань квадратиком.

— Ниточки ваши понравились, — Тия указала пальцем на кучу толстых мотков, рядком уложенных в плетеной корзине. — Синие и зеленые.

— О, отличный выбор, милочка! — Закивала лавочница, тут же подскочившая к корзине и выудив оттуда два мотка, — один серебряный за моток.

— Ой, так много… — тихо сказала Тия.

— Ну, это ж шерсть мастона, а не какой-нибудь облезлой овцы! — Парировала женщина. — Смотри, какая красивая! — Торговка покачала в ладонях один из мотков, показывая, как блестят на Солнце ее нитки.

— Ну ладно, — сдалась Тия, представляя, как красиво будет переливаться вышивка на рубахе Кайрима.

Толстуха положила два мотка рядом с упакованным шелком и, сложив руки лодочкой, расплылась в улыбке.

— Что-нибудь еще, деточка.

— Еще белой хлопчатой ткани, пожалуйста, — Тия смерила взглядом руку торговки. — Локтей десять. Сколько она у вас?

— Ох ты моя золотая, — запричитала торговка, выуживая из-под прилавка большой белый скруток. — Сейчас отмеряю тебе. Девяносто медных за локоть будет…

— Девяносто? Так много? — Тия укусила себя за указательный палец. — Хлопок стоит дороже, чем шелк?

— Что значит дороже? — Толстуха перестала разматывать ткань.

— Ну, вы сказали, что хлопчатая ткань стоит девяносто монет, а за шелк — всего пятьдесят медных…

— Какой медных, деточка? — Вытаращила глаза торговка. — Это ж шелк, а не крапива тебе! Пятьдесят серебряных за локоть!

— Серебряных…

Тия на мгновение потеряла дар речи. Она даже представить себе не могла, что какая-то там ткань, неважно из попы каких жучков извлеченная, может стоить таких денег.

— Ой, простите, пожалуйста… — Запинаясь, выставила руки вперед девушка. — Я думала медных… Нет, тогда, пожалуй, не надо…

Торговка на мгновение застыла с открытым ртом в позе деревенского истукана. Тия медленно отступала назад, все еще с трудом приходя в себя. То, что кто-то может заплатить пятьдесят серебряных монет лоскут ткани, не укладывалось в голове.

— Что значит, тебе не надо?! Кому я кусок тогда отрезала?!

Добродушная женщина на глазах превратилась в пышущую злобой конь-бабу.

— А ну стоять, прошмандовка!

Тия, словно кобылка к водопою, начала все увереннее пятиться назад.