Книга Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938-1945) - Алексей Буяков

В программу обучения курсантов Военно-полицейского училища входили уставы внутренней, гарнизонной и дисциплинарной службы, строевая подготовка, тактика пехоты (наступление на открытой и горно-лесной местности, захват огневой точки и др.), связь, войсковая разведка, фортификация (отрывка окопов, пулеметных ячеек, строительство укрепленных точек), топография, подрывное дело, полицейская служба. Кроме того, давались уроки по Закону Божьему и японскому языку.

Помимо непосредственно цели обучения – подготовки квалифицированных кадров для русских отрядов горно-лесной полиции – руководство ВПУ подчеркивало, что в будущей вооруженной борьбе против большевистского режима выпускники училища сыграют важную роль, пополнив ряды младшего комсостава армии освобождения Родины.

Число обучавшихся в училище юнкеров доходило до 50 человек на курсе. Все курсанты были разбиты на три разряда: по первому разряду проходили подготовку командиры взводов, по второму – командиры отделений, по третьему – рядовые полицейские. Парадная форма курсантов ВПУ соответствовала форме юнкеров дореволюционной России и форме курсантов военно-училищных курсов РОВС. Выпускники училища (портупей-юнкера) получали диплом с указанием разряда и среднего балла успеваемости и значок с изображением российского двуглавого орла с перекрещенными винтовками и буквами «ВПУ», расположенными под орлом. За весь период существования (до марта 1941 года) Военно-полицейское училище сделало девять выпусков юнкеров.[62]

Таким образом, можно отметить, что установление с середины 30-х годов полного контроля японцев над русской эмиграцией в Маньчжоу-го привело под их контроль и все военизированные и военно-учебные структуры эмиграции.

Важным направлением в деятельности японцев в Маньчжурии в 1930-е годы, где эмигрантам отводилась особая роль, стала разведывательная и контрразведывательная работа в отношении Советского Союза, одного из главных противников Японии (в том числе и идеологического) на Дальнем Востоке. Так называемый «русский сектор» существовал в структуре японского Генерального штаба и штабов Квантунской и Корейской армий. В начале 30-х годов было сформировано «русское» отделение в разведуправлении японского Генштаба, а в преддверие широкомасштабной войны против Китая – 5-й (русский) отдел 2-го (разведывательного) управления Генштаба. Что лишний раз показывало рост значимости в японских планах советского направления.

Основную роль в сборе сведений о военном и экономическом потенциале СССР, структуре, размещении и вооружении РККА, подготовке кадров разведчиков и диверсантов и их заброске за границу играла на территории Маньчжурии Японская военная миссия. Миссия была непосредственно подчинена 2-му отделу управления Генштаба и вела свою оперативную работу в тесном контакте со 2-м отделом штаба Квантунской армии. Главная Военная миссии находилась в Харбине, подчиненные ей миссии располагались вдоль границы с Советским Союзом от станции Маньчжурия до станции Пограничная. После реорганизации ЯВМ в 1940 году она перешла под руководство Информационно-разведывательного управления штаба Квантунской армии, а численность миссий в Маньчжоу-го выросла до тридцати.[63]

Харбинская Военная миссия имела шесть отделов. Особо массово русские сотрудники (70–80 человек) были представлены во 2-м (разведывательном) отделе. Отдел делился на военную и гражданскую части, которые занимались изучением организации, размещения, вооружения и др. вопросами деятельности РККА, а также экономического, военно-промышленного потенциала, транспорта, политико-административного устройства Советского Союза. Источниками для сбора данных служила советская пресса (включая армейские малотиражки), специальная литература, издаваемая в СССР, записи советских радиопередач и свидетельства перебежчиков. Первые русские сотрудники, прежде всего кадровые офицеры, были привлечены к работе во 2-м отделе Харбинской ЯВМ, вероятно, в 1936 году. Возглавил группу русских сотрудников переведенный в Военную миссию из Бюро эмигрантов полковник Смирнов.[64]

Эмигрантские организации, осуществлявшие разведывательно-диверсионную деятельность на советской территории, постепенно были поставлены под контроль ЯВМ. С середины 30-х годов подобного рода работа проводилась только с ведома Военной миссии.[65]

Глава Харбинской Военной миссии в начале 1930-х годов полковник Комацубара Мититаро[66]был весьма лестного мнения о белоэмигрантах, сообщая в одном из своих докладов, что «они готовы на любые материальные жертвы и принимаются с радостью за любые опасные предприятия для того, чтобы уничтожить коммунизм. С риском для собственной жизни и не жалея энергии, они с большим рвением берутся за шпионскую работу против СССР».[67]При непосредственном участии сотрудников ЯВМ члены БРП, Военно-монархического союза, ВФП забрасывались с разведывательно-диверсионными заданиями на советскую территорию. Никакой специальной долгосрочной подготовки эти люди не проходили. Для одноразовых разведывательных заданий использовались жители приграничных поселков, сотрудники горно-лесной полиции.

Результативность работы сотрудничавших с японской разведкой эмигрантских антибольшевистских организаций была невысока. Советская разведка, создав еще в 20-е годы широкую агентурную сеть в Маньчжурии, имела подробную информацию о деятельности эмигрантских радикальных организаций, а их закордонная работа нередко направлялась самими чекистами. Самой известной операцией ОГПУ-НКВД против эмигрантских активистов стала длившаяся более десяти лет операция «Маки – Мираж», в ходе которой были ликвидированы около тысячи разного рода японских агентов, белоэмигрантских активистов и нарушителей границы. Другими удачными операциями советских спецслужб явились разработки «Таежные братья», «Амурцы», «Организаторы», «Молодые», «Весна» и др.[68]

Контрразведывательные мероприятия японцев и связанных с ними эмигрантских активистов были несколько более результативными. В то же время не отличавшиеся особой тонкостью методы контрразведки, особенно в приграничных районах железнодорожной зоны, где, стоит заметить, находилось большое количество советских агентов, вызывали, с одной стороны, страх у русского населения, с другой – недовольство. Например, часто используемым методом контрразведки являлись аресты больших групп людей, якобы подозревавшихся в связях с советской стороной, и применение к ним пыток в ходе дознания. Так, в 1934–1935 годах японской жандармерией и русским погранично-полицейским отрядом под руководством Шепунова в ходе расследования убийства японского агента ЯВМ на станции Пограничная было арестовано более ста человек. Среди этих в основном невинных людей оказалось 17 настоящих советских агентов. После этого советская сторона, опасаясь дальнейших арестов, была вынуждена отозвать из этого района Маньчжурии еще 21 агента, что в целом ослабило здесь позиции советских спецслужб.[69]