Книга Капкан для провинциалки - Фредди Ромм

– Ну что, там всё в порядке? – спросил себя киллер и нажал на педаль газа. Вынул из «бардачка» мобильный телефон, набрал номер:

– Клиенты в порядке, оба. Баба смотрела третий сон и не мешала. На втором адресе вышла проблема, рыжая палит, как бог огня, да ещё босс её подоспел. Мне сейчас нужен эскулап и отлежаться пару дней.

Аня

Аня словно откуда-то со стороны ощущала, как её везут по улицам, останавливаются перед какими-то воротами, затем проезжают ещё… Вот машина снова остановилась, снаружи послышались шаги, затем металлический лязг… Прозвучала команда: «Выходите, подследственная!» Сотрудники СИЗО весело рассмеялись при виде вечернего платья на молодой женщине в наручниках…

– Попроси кого-нибудь принести тебе одежду попроще! – услышала она, но тоже не восприняла как адресованное ей. Она не запомнила, как её вели внутрь, регистрировали, снимали наручники. Опомнилась Аня только тогда, когда перед ней открылась дверь камеры и сопровождающая охранница бесстрастно посмотрела на арестантку, молча давай понять, где отныне её место. Аня замешкалась, и охранница легонько подтолкнула её в спину. Сразу в ноздри ударил смрад – смесь сигаретного дыма, человеческого пота, нечистот, какой-то гнили, всего того, чем заполняется воздух в небольшом, плохо проветриваемом помещении, где годами напролёт содержат людей. С пяти коек на Аню смотрели с разным выражением лиц женщины – одни молодые, другие постарше. Шестая койка была свободна.

– Ты глянь, какую фифу к нам привели! – хохотнула одна из узниц, на вид лет пятидесяти, одетая в драные спортивные штаны и грязный свитер, судя по поведению – старшая здесь. – Поди, с кремлёвского вечера взяли! За что тебя, цыпа моя?

– Я не виновата… – с трудом пробормотала Аня: голос отказывался повиноваться ей. В ответ раздался дружный смех:

– Не виновата?! Да тут, почитай, все невиноватые! Статья у тебя какая?

– Не знаю… Аня облизнула пересохшие губы. – Моего мужа убили…

Камера дружно ухнула.

– А цыпочка-то серьёзная! – оглядываясь на других, с уважением в голосе произнесла старшая. – За что ты его?

– Это не я…

Камера недовольно заныла.

– Да ладно, это ты следователю впаривай – «не виновата»! А мы тут все свои!

– Не, она права! – философски заметила худощавая девица с лошадиным лицом, дымившая сигаретой. – Так и надо держаться! Молодец, девка! Не признавайся – и всё тут! Эти следаки только на наших сознанках выезжают, сами делать ничего не умеют. Хрен они что докажут, если никто не видел. Чем его убили-то?

– Не знаю… он весь в крови, Амир мой…

– Амир?! – недовольно произнесла девица с сигаретой. – Он что, нерусский?

– Он араб…

Камера дружно заржала.

– Араба грохнула! Ай, молодчина! Только зачем ты за него замуж вышла?

– Я его любила… люблю… он хороший…

– Чёрный-то – и хороший? – скривилась старшая. – Да знаю, у них гаремы! Они наших баб за людей не считают! Заставляют рожать по десять детей, как коров!

Аня хотела ответить, что всё это неправда, Амир очень хорошо относился к ней, любил, но слёзы подступили, и она разрыдалась, чуть не падая на месте. Кто-то мягко взял её за руки, отвёл в сторону, усадил на кровать.

– Слышь, бабы, давайте не очень новенькую-то мытарить! – услышала она громкий шёпот. – Слабенькая она. Может, и вправду, не она убила этого Амира. Похоже, всерьёз его любила. Чёрные-то, они же все разные. Может, хороший человек попался.

Со стороны двери послышался металлический лязг:

– Новенькая, на выход!

Аня не сразу поняла, что это зовут её.

– Тебе что, особое приглашение нужно? – грубо спросила охранница.

– Иди, иди, новенькая! – зашептала какая-то женщина и помогла Ане подняться. Шатаясь, Ане направилась к выходу.

– Руки за спину!

Аня молча подчинилась. После той мерзости, которой пришлось дышать в камере, воздух коридора СИЗО показался поистине благоуханным. Но ведь в камеру придётся вернуться…

Её провели по коридору, затем пришлось подняться на лестнице – Аня споткнулась, но бдительная охранница подхватила её и после этого стала придерживать за локоть. Затем по коридору – эхом отдаётся стук каблучков стильных босоножек по бетонному полу…

– Подследственная, стоять! Направо! Заходить!

Аня робко оглянулась на охранницу, потянула на себя вихляющую ручку деревянной двери и вошла. Она оказалась в небольшой комнате, в которой стояли шкаф, стол и несколько стульев, на двух из которых сидели мужчины в штатском, один молодой, другой постарше, устремившие на Аню внимательные, изучающие взгляды. «Это следователи», – поняла молодая женщина.

– Садитесь, подозреваемая, – холодным тоном произнёс тот, который постарше. Аня кивнула, села на ближайший свободный стул и только теперь поняла, как устала.

– Мы ведём дело об убийстве вашего мужа. Я – старший следователь прокуратуры Иванов Леонид Алексеевич.

– А я – следователь Михеев Алексей Павлович! – добавил второй, не уточняя, к какому ведомству принадлежит.

– Ну, что? Сами расскажете, как убили своего мужа? – бесстрастно продолжал Иванов.

– Я не… – горло вдруг сдавил горький ком, и Аня закашлялась. Следователи не торопили её ни словом, но и не сводили внимательных взглядов. – Я не убийца! – выкрикнула, наконец, Аня.

– Если вы не убийца, зачем так волнуетесь? Расскажите, как было дело.

– Какое дело?

– При каких обстоятельствах вы обнаружили труп своего мужа! – с лёгким нетерпением в голосе произнёс Иванов.

– Не знаю… Меня стало мутить во сне, я встала, прошла в туалет… Не сразу обнаружила, что это не наша квартира…

– А чья?

– Не знаю… Мы там никогда раньше не бывали.

Следователи переглянулись.

– Накануне вы что-то отмечали?

– Да, мы были на презентации художника… не помню, как его фамилия. Но там было много людей, Кристина Орбакайте, можно их спросить.

– Хорошо, спросим. Вы что-нибудь пили на этой презентации?

– Да, шампанское.

– А водку?

– Я никогда не пью водку, – ответила Аня. Она понемногу успокаивалась, её мысль начинала работать всё более чётко.

– А ваш муж?

– Иногда пьёт, но не вчера. Он был за рулём.

– Вы выпили много шампанского? – вступил в разговор Михеев.

– Два или три бокала.

– Вы не помните, как возвращались домой?

Аня задумалась.

– Помню как-то неясно, будто сон.

– А как поднимались по лестнице?