Книга Принц теней - Рэйчел Кейн

Он бросил на меня взгляд, полный иронии.

– И потом – как же мне упражняться и держать себя в форме, если я буду просто входить и представляться?

– В любом случае – ты можешь использовать стены нашего дворца как пожелаешь. А если тебя заметит стража – то ты сможешь еще поупражняться и в уклонении от стрел.

– Весьма ценное предложение. А теперь – что заставило нас сегодня собраться?

– Стихи, – ответил я. – Точнее – стихи Ромео.

– Неужели они настолько плохи?

– Они как минимум нелепы и неуместны.

– Ах вот как… – Меркуцио улыбнулся в предвкушении. – То есть эти стихи могут вызвать скандал. Я полагаю, они в высшей степени оскорбительны и унизительны.

– Хуже. Они подписаны.

Он присвистнул.

– Отлично. Что ж, Ромео, надо отдать тебе должное – ты не останавливаешься на полпути, когда берешься за дело. Что еще?

– Они находятся во дворце Капулетти.

Меркуцио тут же перестал свистеть. И улыбаться тоже. Он приобрел свой обычный невозмутимый вид, хотя возбуждение все еще кипело у него в крови – он никогда не был совершенно спокоен.

– Но ведь ты же не собираешься отправиться на их поиски?

Я побывал в доме Капулетти всего несколько месяцев назад, а нерушимым правилом моей тайной жизни было никогда не наведываться с повторным визитом туда, где я уже был и оскорбил врага своим вторжением. Это могло навлечь на меня подозрения. И это утроило бы мои риски.

– Бабушка говорит, что мы должны вернуть письма, – сказал Ромео. – Если они будут обнаружены – мое имя и имя одной синьорины станут предметом уличных насмешек. И что еще хуже – ее накажут. Очень жестоко накажут.

– Капулетти? А с каких это пор нас это волнует? Разве Капулетти не рождены для позора? Я много раз слышал это от Монтекки!

– Только не Розалина, – ответил Ромео. – Она мила, и хороша, и красива. Ты же видел ее, Меркуцио, разве она не сказочно прекрасна?

– Прекрасна, – согласился Меркуцио без всякого воодушевления. – Ее глаза подобны двум сияющим звездам на небосклоне и так далее… Бен, хорошо это или плохо, но эта девица – Капулетти. И ее безопасность – это только ее собственная забота.

– Разумеется, – кивнул я тоже без особого энтузиазма. – Но в данном случае репутация Ромео тоже пострадает.

– О мой бог. И как много цветистых виршей он ей написал?

– Шесть.

– Скорее семь, – пробормотал Ромео. Голос его звучал сконфуженно – ведь ночь подходила к концу и действие вина тоже. – Это неразумно, да. Но она прекрасна. И я по-настоящему люблю ее.

Меркуцио бросил на меня взгляд.

– Убей меня, если я понимаю, в чем загвоздка. Разве Розалина – не будущая монахиня?

– Да. Возможно, она даже не читала никогда его каракули, а сразу бросала их в огонь.

– Что было бы весьма и весьма разумно с ее стороны, – согласился мой друг. – Но я предполагаю, что нам необходимо убедиться в этом – раз ваша бабушка настаивает.

– Если его милость синьор Капулетти обнаружит их – он покроет позором и насмешками наш род, даже если при этом пострадает его собственная семья.

Я произнес титул со всем возможным презрением: Капулетти не мог именоваться «его милость» – ни капли аристократической крови не текло у него в жилах. Справедливости ради надо отметить, что и в жилах Монтекки благородной крови почти не было… но в Вероне хорошие купцы ценились гораздо больше, чем какие-то родовитые дворяне.

Меркуцио в задумчивости водил пальцем по инкрустированному боку своего кубка, как будто ища решение задачи.

– Она в любом случае должна была бы отправиться в монастырь. Возможно, было бы достаточно просто отправить ее туда немедленно, пока не пошли сплетни о ее позоре.

– Капулетти не отличается сдержанностью и благоразумием. Помнишь синьору Софию? Лучше всего было бы эти чертовы письма сжечь. Но чтобы это совершилось наверняка, сначала нужно их отыскать.

Повисло молчание.

Меркуцио потянулся к графину, стоявшему на столе, и плеснул еще вина себе в кубок.

– Окна ее комнаты выходят в сад, – произнес Ромео. – Там два балкона. Ее балкон – слева, если стоять лицом к стене.

Мы оба уставились на него с одинаковым выражением изумления на лице, и, чтобы скрыть внезапное смущение, Ромео протянул руку за кубком. Бальтазар с готовностью подал ему кубок и наполнил его, а когда я начал было протестовать – показал мне графин с водой.

Умно. Он очень умен, мой Бальтазар. Сегодня был не подходящий вечер для того, чтобы Ромео упражнялся в пьяном остроумии.

– Откуда ты знаешь? – осведомился я. – Ты же клялся, что не встречался с ней!

– Я тоже умею карабкаться по стенам.

Меркуцио дал ему легкий подзатыльник.

– По стенам Капулетти?! И когда же ты явил такие чудеса ловкости?

– На прошлой неделе.

Мне стало дурно при мысли, что Ромео совершил свой дерзкий поступок после моего вторжения во дворец – ведь это означало, что риск, которому он подвергался, был в три раза больше! Огромная удача, что его не схватили!

– Ты понимаешь, что тебя легко могли поймать? – Я с трудом выдавил эти слова из себя. – У Капулетти много наемников, и каждый из них с удовольствием воспользовался бы случаем и снял бы с тебя кожу живьем. Для них это было просто подарком судьбы, они постарались бы снять с тебя кожу целиком, одним куском, а Капулетти сделали бы из нее ковер и прислали бы нашей бабушке – чтобы она подстелила себе под ноги для тепла.

– Я люблю Розалину, – сказал Ромео. – Все рискуют ради любви.

Меркуцио уставился на него с недоверием, а потом перевел взгляд на меня.

– И вы выпускаете этого парня на улицу, Бен? Одного?

– Он наивен. Но он не ребенок.

– Да, ты прав. Я думаю, младенцы и те соображают лучше.

Щеки Ромео вспыхнули, но он старался, чтобы голос его звучал твердо.

– Так ты идешь с нами или нет?

– В любом случае это лучше, чем провести вечер, наблюдая, как вышивают мои сестрицы, – Меркуцио допил вино и бросил пустой кубок Бальтазару, который с ловкостью поймал его прямо в воздухе – сказывалась долгая практика.

– Итак? Время позднее – все порядочные женщины уже должны быть в своих постелях. Луна сегодня на нашей стороне. И коли уж Ромео так искушен в лазании по стенам, сейчас самый подходящий момент продемонстрировать нам свое мастерство.

Ромео в прошлом году случайно узнал, что я Принц Теней, – после кражи очень дорогой золотой чаши из сокровищницы дворца Уттери. Я тогда не рассчитал время и неудачно столкнулся с ним в дверях, когда он возвращался ночью после очередного ночного приключения, а я, страшно хромая на вывихнутую ногу, нес свой трофей. Он перевязал мне лодыжку, спрятал чашу и врал о времени моего возвращения, когда его спрашивали, – и все это без малейшего сомнения или стыда. Но он не задавал вопросов, а я не рассказывал ему ничего о своих других приключениях. Иногда, хотя и не часто, мой кузен бывал довольно сообразительным.