Книга Бриллиант - Сара Фокс

— Как ты можешь быть настолько грубой и неблагодарной? Только Грэгори и я беспокоимся о твоем здоровье и пытаемся восстановить тебе память!

Она покраснела, повернулась и вышла.

Я упала обратно на подушки, яростно крича им вслед:

— Никогда больше не позволяй этому человеку приближаться к моей комнате…

Мой голос с каждым словом слабел, пока не перешел в рыдающий хрип, хотя звуки шагов на лестнице давно стихли.

Нэнси, закончив убирать с пола осколки, оцепенев, стояла рядом со мной. Она широко открыла рот, а ее щеки покраснели и стали одного цвета с выбившимися из-под чепчика локонами. В одной руке Ненси держала поднос, полный осколков, а другую протянула ко мне. Но я проигнорировала этот дружеский жест и, не замечая боль в ее глазах, выпалила:

— Нэнси, уйди. Просто выйди и оставь меня в покое! — зарывшись лицом в подушку, я все же услышала, как она вышла, мягко прикрыв за собой дверь.

Намного позднее, когда в доме все стихло, незаметно подступила тьма, которая заполнила каждый угол, каждую щелочку. Мне показалось, что я слышу, как мама стелит постель в комнате этажом ниже. Входная дверь громко хлопнула — вероятно, это ушел Тилсбери. Затем Нэнси поднялась в свою комнату, ее поступь была особенно тяжелой, и казалось, что девушка устала больше обычного. Никто не потревожил меня этим вечером. Даже мама не пришла, чтобы пожелать мне спокойной ночи. Наконец, уставшая и полная жалости к самой себе, я провалилась в глубокий сон.

Я проснулась от охватившего меня чувства необычной тревоги. В комнате было темно, как в чулане, и я ничего не видела. Я услышала какой-то странный шорох. Я попыталась встать и внезапно почувствовала в руке резкую боль: кто-то сделал мне укол. Я хотела закричать, но большая холодная ладонь зажала мне рот и нос так, что я чуть было не задохнулась. Я услышала низкий и грубый голос:

— Слушай внимательно, Алиса. Твоя мама спит внизу. Я уверяю тебя, что этим вечером ее ничто не разбудит. А Нэнси знает свое место очень хорошо, так что бессмысленно даже пытаться кричать. Понятно?

Мое сердце бешено колотилось, уши заложило, в висках пульсировала кровь. Я кивнула, как могла, и втянула остатки воздуха в легкие. Наконец пальцы убрали. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я разглядела, как он снимает свой шелковый галстук.

— Я, ни минуты не колеблясь, завяжу тебе рот, но предпочитаю думать, что этого не потребуется…

Его голос был тихим, но твердым. От вещества, которое он ввел мне, я настолько ослабла, что вряд ли смогла бы сопротивляться. С одной стороны я продолжала чувствовать страх и презрение к человеку, сидевшему около меня, а с другой — я была счастлива, что лежу здесь неподвижно и безмятежно.

— Ты не должна бояться. Просто лежи и слушай меня. Прости, если причинил тебе боль, но у меня слишком мало времени. Ты должна воспринять мои слова, должна осознать, каким даром ты обладаешь, и подготовиться к будущим событиям. Теперь посмотри на меня. Посмотри мне в глаза. Что ты видишь в них?

Он чиркнул спичкой, и его лицо осветила внезапная красная вспышка дрожащего, мерцающего пламени, из-за которого от медных стенок кровати по потолку и стенам расползлись темные искаженные тени, опутавшие комнату волшебной зыбкой сетью.

Я посмотрела в его глаза и увидела, что они впились в меня и в них, словно он был дьяволом, пылает адское пламя. Под тяжелыми черными бровями, на которые спадали его длинные прямые блестящие волосы, они казались неправдоподобно большими и темными. Его зрачки, словно два горячих угля, прожигали меня.

— Так-то лучше, — вздохнул он. — Теперь просто продолжай смотреть на меня. Сконцентрируйся на том, что я тебе говорю, и скоро ты сможешь понять, что то, что ты видела в прихожей внизу, было только началом. Позволь себе раскрыться и познай свою настоящую силу — дар видения, который я открыл в тебе. Ты куда более восприимчива, чем ты думаешь, даже более, чем твоя мать… несмотря на все ее навыки. Я буду учить и направлять тебя, и кто знает, что нам предстоит узнать и чем мы сможет стать вместе. Ты моя настоящая муза и медиум. Ты та, ради которой я проделал весь этот путь. Той ночью, когда я заметил, как ты смотришь из окна, я знал, что время пришло, что рано или поздно, но ты придешь и застанешь нас тем вечером… — он сделал паузу, улыбаясь, — хотя даже я не мог представить, каким драматическим окажется появление моей маленькой инженю!

— Нет! — я сглотнула, хватая воздух, который, хотя и был холодным, казалось, обжег мою гортань, и сказала: — Вы обманщик… лжец. Я видела тот трюк с брошкой — она лежала все это время в вашем кармане, с того момента, как вы забрали ее у человека на улице. Вы всего лишь мошенник, и за это я презираю вас.

— Тише, Алиса, тс-с. Я очень хорошо знаю, что ты видела, как я забрал эту брошь. Помнишь, я посмотрел наверх? Я видел тебя… а ты видела меня… — Он загадочно улыбнулся, провел пальцем по моим щекам, а затем убрал с моего лица пряди волос. — Да, это была маленькая уловка, небольшой обман, пользуясь твоим определением, но только для того, чтобы усилить эффект. Загробная жизнь существует! Я видел и слышал в этом мире достаточно и убедился, что жизнь продолжается после смерти. Да, иногда я прибегаю к небольшим трюкам, чтобы убедить нашу клиентуру, потому что для продолжения этой работы, развития и обучения, для наших экспериментов мы нуждаемся в восприимчивых, жаждущих субъектах. Этих глупых слезливых морских свинках, с постоянным чувством вины и просьбами, чтобы я извлек их энергию и научил их пользоваться ею. И иногда, как той ночью, мы подкупаем их менее «зрелые», менее открытые умы этими ребяческими играми и забавами; мы убеждаем их, что духи не всегда настолько любезны, как нам бы того хотелось. Мы знаем о высших силах намного меньше, чем они о нас. Кроме того, ты не видела и не слышала тем вечером того, что хотела. Ты видела только то, что хотел тот призрак. Они любят играть и забавляться с нами. Но скоро, очень скоро все изменится. Ты сильный медиум. Ты сможешь влиять на них. Вместе мы заставим плясать их под нашу дудку, а выведав все их секреты, мы исполним предначертанное…

— Нет… я не хочу участвовать… в этом… — я сильно тряхнула головой.

— Но ты уже участница. И всегда ею будешь! — он саркастически приподнял бровь. — Ты избранная. Для меня очевидно, что очень скоро «религия» спиритизма, благодаря моему труду и труду близких мне прорицателей, станет основой для совершенно новой науки с невероятными перспективами. Я имею в виду внутренними. Когда методология будет разработана и формулы станут ясны, мы сможем не только контактировать с мертвыми, но и войти в их мир так же легко, как и постучать по этой стене.

И, освободив руку, он мягко постучал по весеннему узору с веточками над моей головой.

— Это только начало… ты и я, мы будем пить амброзию богов и ангелов, мы узнаем секрет Вечности. Но пока, — его голос стал более строгим и деловым, — никаких трудных дел. Ты должна выздороветь. Я уйду на какое-то время, но потом снова вернусь. Я надеюсь, что ты подумаешь обо всем. И мы поговорим об этом снова. Но пока посмотри еще раз в мои глаза… скажи мне, что ты видишь в них?