Книга Любимые дети, или Моя чужая семья - Диана Чемберлен

– Это все продолжается и продолжается… последствия того, что я наделала.

Ма обняла меня за плечи.

– Я знаю, как тебе плохо. И я не говорила тебе об Эллен, матери Джорди, чтобы не было еще хуже. Но лучше, чтобы ты услышала это от меня.

Моя рука легла на ее плечо:

– Я рада, что ты мне сказала.

Она коснулась медведя:

– Правда, самая мягкая на свете штука?

– Ты, наверное, думаешь, что я спятила, раз все время таскаю его за собой?

– Вовсе нет. Я подумала, что очень мило со стороны Маркуса купить его тебе.

– Правда.

– Тебе неприятно, что он ночует здесь?

Я выпрямилась.

– Это здорово! Теперь наша семья такая, какой должна быть. Наконец-то.

Я провела ладонью по пуху на спине медведя.

– Собираешься замуж за него?

– Возможно. Тебе бы это понравилось?

– Определенно.

Она сжала мое плечо:

– О, милая, ты хотя бы представляешь, как я счастлива, что ты снова дома?

Я расслышала слезы в ее голосе.

– Не так, как счастлива я оказаться дома.

– Меня беспокоит, что этот год изменил тебя. Ожесточил.

До чего же она неправа.

– Думаю, он смягчил меня, – покачала я головой. – Но я нервничаю из-за того, что происходит сейчас.

Я не помнила, когда в последний раз исповедалась матери. Как-то странно и хорошо одновременно.

– Не будем спешить. Шаг за шагом, – решила она. – И я каждую секунду буду рядом.

Она провела рукой по моей щеке:

– Я забыла сказать, что в четверг у тебя встреча с назначенным судом психотерапевтом.

– Уже?

Мне не хотелось ни с кем говорить. Пока не хотелось.

– Мне сказали, что первый сеанс должен состояться в первую же неделю после твоего освобождения. И у меня есть идея насчет твоих общественных работ. Хочешь послушать сейчас, или завтра, или сегодня, но позже?

– Сейчас.

Я ненавидела мысль о том, что придется выполнять общественные работы, Топсейл-Айленд был не особенно богат возможностями. Да еще, может быть, придется встретиться с оскорбленными и обозленными людьми… от одного этого меня тошнило.

– Моя школа, – сообщила ма. – Дуглас Элиментери. Я говорила с мисс Террел, – знаешь директора? – И она сказала, что ты можешь помочь в одном из классов. Она уже потолковала с учительницей первого класса миссис Хедли, которую ты обязательно полюбишь, и та сказала, что с удовольствием примет тебя.

– В самом деле? Я же бывшая заключенная, ма.

– Не применяй этого термина. Ты же не думаешь о себе таким образом, верно?

На самом деле я думала, хотя эти слова заставили меня представить мерзких старикашек.

– Но именно этим я и являюсь, – возразила я.

– Мисс Террел не считает это проблемой. Мы много беседовали об этом в последний год, и, я думаю, она понимает, кто ты есть в действительности и что заставило тебя пойти на это. Ты хотела бы работать в школе?

– Да, – сказала я. – Если учительница не возражает.

Мне понравилось, что ма все устроила. Сделала все необходимое. Большую часть жизни она предоставляла мне самой заботиться о себе. Так что сейчас на душе потеплело. Кроме того, она сделала хороший выбор. Я хотела загладить вину за пожар перед всеми, но как это сделать, когда боишься выйти за дверь? Маленькие первоклашки будут самым безопасным выбором. Они не знают, кто я или что сделала.

После игрушечного мишки это вторая самая лучшая вещь на свете.

6. Кит

Иногда мать умеет довести меня до бешенства. Кудахтала надо мной, словно я умру, если она каждую секунду не будет спускать с меня глаз. Да, после пожара я едва не откинул копыта, и это давало ей право из кожи вон лезть, чтобы меня спасти, но меня это ужасно доставало. Так что, когда я пришел с пляжа домой, а ее не оказалось, я только обрадовался. Даже через пару часов, когда я согрел на ужин макароны с сыром и съел их перед телевизором, где повторяли «Симпсонов», я ничуть не волновался. Мне это было по душе.

«Симпсоны» все еще шли, когда я услышал шаги на крыльце. В дверь постучали. Я открыл и увидел двоих парней. Один был по другую сторону нашей решетчатой двери, другой, с камерой, держался поодаль.

– Кит? – спросил тот, кто был ближе ко мне. – Сегодня Мэгги Локвуд выпустили из тюрьмы. Что можешь сказать как одна из жертв пожара? Что чувствуешь?

Я не сразу понял, что происходит. Репортеры!

– Пошли к дьяволу!

Я хлопнул дверью перед их носом и обошел трейлер, опуская жалюзи. Словно мне это нужно! Где мать? Она бы открыла дверь и велела бы этим ублюдкам сброситься с причала.

Когда «Симпсоны» закончились, начались новости. Я никогда их не смотрел, но сейчас хотел убедиться, что они ничего не скажут обо мне.

– Ты заслужила это, сука! – крикнул я в телевизор.

Я еще немного посмотрел новости, взглянул на часы на плите, которые было видно с дивана. Почти половина восьмого. Где мать? Возможно, она говорила мне, что куда-то поехала с Дон или еще что-то, а я забыл. Я не очень прислушивался к тому, что она говорила. Но к восьми, в это время она всегда помогала мне с физиотерапевтическими упражнениями, ее по-прежнему не было дома, и я разволновался – не то слово. Взбесился. Я взбесился, что она не оставила записки или чего-то такого. Она знала, что я слушаю ее вполуха, и, если не собиралась прийти в восемь, должна была оставить записку, или сообщение на сотовом, или что-то в этом роде.

Я сел в гостиной и позвонил на ее сотовый. Несколько звонков, после чего сотовый переключился на голосовую почту.

– Уже восемь, – сказал я. – Где ты?

Потом я позвонил Лорел, узнать, не сказала ли ма чего-то Энди. Признак полного отчаяния: я звоню Лорел. Поговорив с ней, я позвонил Дон. На звонок ответил Фрэнки и попытался поболтать со мной.

– Позовите Дон, – перебил я. Не понимаю, что Дон нашла в этом франте.

Когда я сказал, что ма нет дома, она встревожилась. Она ни о чем не договаривалась с матерью, да у той и не было подруг. Совсем. Все эти годы ее лучшей подругой была Лорел, а последний год мать сидела со мной, так что почти никуда не выходила. Дон сказала, что не говорила с матерью с позавчерашнего дня в «Яванском кофе», где обе работали.

Я пытался сделать упражнения сам. Вынул эластичные ленты. Мы с матерью поочередно тянули за них, чтобы работали все мышцы рук и шрамы не стянули кожу. Я обернул ленты вокруг ножки самого тяжелого стула, но каждый раз, когда тянул за ленту, стул сдвигался. Мать всегда старалась меня ободрить.