Книга Закон волков - Дороти Херст

И в тот миг, когда лапы уже совсем отказывались идти, ночь вдруг сделалась чернее, земля под ногами — прохладнее, луну скрыли подступившие вплотную деревья. Страшная равнина осталась позади. Волчица растаяла вместе с лунным светом, к телу снова прилила боль. И тут я уловила знакомый запах.

— Я тебя ждала! — У кромки леса стояла Иллин. — Я знала, что ты найдешь дорогу, сестренка! Рада видеть и тебя, малыш, — улыбнулась она Аззуену. Моих сил хватило лишь на то, чтобы благодарно ткнуться носом в ее опущенную морду.

Когда мы, идя по следу, через час добрались до стаи и бессильно повалились на землю, Рууко не удостоил нас ни словом.

— Она может остаться, — бросил он Риссе, глядевшей на него с вызовом. — Когда обрастет зимней шерстью — тогда посмотрим. Я ничего не обещаю.

Я не поняла его слов: Иллин вроде бы упоминала что-то похожее, но я была слишком измучена, чтоб выяснять. А вскоре стало и вовсе не до того — Рисса и за ней вся стая потянулись ко мне, чтобы лизнуть в знак приветствия и назвать меня по имени.

Глава 3

Тенистая прогалина, где нам предстояло набираться сил и учиться законам стаи, лежала всего в часе ходьбы от края леса, если ступать слабыми щенячьими лапами. Поляну окружали можжевеловые кусты и ели, в точности как на старом месте, здесь пахло защитой и надежностью. С небольшого холма на северном краю поляны открывался вид в глубь леса; для большей безопасности Рууко всегда выбирал места рядом с буграми, скалами или завалами деревьев — чтобы было откуда взглянуть вокруг. Два крепких дуба стояли стражами на западной стороне прогалины; поперек нее, чуть ли не из конца в конец, лежала поваленная ель. Упругий мох, к которому так и тянет припасть, мягкая земля для щенячьих игр, высокие тенистые деревья, под которыми не страшен зной подступающего лета, близкое журчание чистого ручья — этим вполне окупался и тяжкий путь, и ноющее тело.

Мы с Аззуеном и Маррой стояли у корней лежачей ели, с удовольствием оглядывая новое место. Борлла и Уннан косились на нас из-под большого валуна и о чем-то перешептывались, Реел то и дело норовил протиснуть между ними морду, чтобы подслушать. Они наверняка замышляли против нас новую каверзу, но Тревегг, перебежав поляну, притащил всех троих поближе к нам. Борлла не упустила случая наступить Аззуену на больную лапу так, что тот взвизгнул, и я готова была хорошенько ей поддать, чтобы лишь хвост над ушами мелькнул, — однако прежде заговорил Тревегг:

— Послушайте меня, щенки! Вы добрались до места у лежачего дерева — одного из тех пяти мест на нашей территории, где может собираться стая. Запомните его! — Тревегг, старейший волк стаи, приходился вожаку дядей, даже глаза у них были с одинаковым темным ободком, хотя открытый и добрый взгляд Тревегга не имел ничего общего с беспокойными глазками Рууко. Более светлая, чем на теле, шерсть вокруг морды придавала ему вид мягкий и располагающий. Он оглядел поляну и вдохнул запахи нашего нового дома. — В местах сбора мы договариваемся об охоте или решаем, как лучше защитить свою территорию. Сюда возвращаются волки, уходившие на промысел, здесь остаются щенки во время охоты. Дело взрослых волков — добывать еду, а удобное и надежное место сбора дает защиту всей стае. Такие места надо помнить: никогда не знаешь, в какой нужде оно может понадобиться.

Я подняла морду навстречу ветру и вдохнула пахнущий желудями воздух поляны, постаралась запомнить слабый шелест можжевеловых кустов и запах земли, смешанный с запахом стаи.

— Глядите, малыши! — Иллин, стоявшая в центре прогалины, припала плечом к земле, опрокинулась на спину и теперь каталась в пыли, урча от удовольствия. И она, и ее брат Минн, рожденные Риссой и Рууко в прошлом году, уже выросли величиной со взрослого волка и считались почти полноправными членами стаи, и все же в них оставалось много щенячьего; на радостную возню Иллин мы смотрели с любопытством. Тревегг — неуловимо молодеющий, словно сбрасывающий с себя годы жестоких схваток каждый раз, когда брался нас учить, — объяснил:

— Когда вы оставляете часть себя на кусте или дереве, или на земле, или на теле животного, чей дух вернулся к Луне, — тогда вы обращаетесь к Равновесию, которое не дает миру распасться. Те, кого мы зовем Древними — Солнце, Луна, Земля и праматерь Небо, властвующие жизнями всех существ, — создали Равновесие для того, чтобы никто не мог стать сильнее, чем нужно, и причинить зло другим. О Древних вы узнаете больше, — строго обернулся Тревегг к Аззуену, уже было открывшему рот для вопроса, — если переживете свою первую зиму. Пока же знайте, что могущественнее их нет никого: вы должны подчиняться их законам и не нарушать Равновесие. Все существа и растения, любое дуновение воздуха — часть Равновесия, и что бы мы ни делали, мы должны уважать мир, в котором живем. И даже когда что-то берем — воду из реки, мясо на удачной охоте, — мы должны в ответ отдать, оставить что-то свое, как благодарность Древним за их дары.

Один за другим мы валились через плечо на спину и начинали перекатываться по земле, где еще остался запах умершего кролика — резко пахнущая лисица давно утащила его с прогалины, но запах того, что когда-то было жизнью, сохранился до сих пор. Мы купались в нем, добавляя свой мускус к ароматам земли и деревьев, и поляна лежачего дерева по праву становилась нашим домом. Тогда я впервые поняла, что Рууко распоряжается лишь моим принятием в стаю; никто не запретит мне быть волчицей и частью Равновесия. «Я здесь, — подумала я, глядя на ласочью морду Уннана, косящегося на меня с хитрой ухмылкой, — и тебе с этим ничего не сделать».

Знакомство с новым местом и ритуал оставления запаха отняли много сил, навалилась усталость. Пошатываясь на ногах и едва не засыпая на ходу, я направилась было к мягкой подстилке мха под большим валуном, когда Борлла и Уннан, налетев как пыльный ураган, заступили мне путь.

— Что, к нашему валуну захотела? — прошипела Борлла, уставясь на меня сощуренными глазками.

Чувствуя каждый вздыбленный волосок на своем теле, я уже представила себе, как вгрызаюсь ей в глотку. Борлла, приоткрыв пасть и учащенно дыша, явно ожидала нападения, но голос Аззуена охладил мою злобу:

— Клала, иди к нам! — Они с Маррой нашли тенистое местечко под лежачей елью, и, поскольку отдохнуть мне хотелось больше, чем проучить Борллу, я стряхнула с себя остатки ярости, задрала нос перед Борллой и Уннаном и, вздернув хвост, показала им зад, направляясь к своим друзьям. Почва под деревом была мягкой и приятно влажной, солнце проникало сюда ровно настолько, чтобы не дать воздуху слишком остыть, и я с удовольствием опустилась на ласковую землю, благодарно ткнувшись носом в шею Аззуена. Марра, пристроив голову ему на спину, немедленно провалилась в сон, сам же Аззуен еще долго смотрел на меня в задумчивости.

— Спасибо тебе, — произнес он наконец, — я не добрался бы сюда без твоей помощи.

— Мы оба помогали друг другу, — ответила я растерянно.

— Нет, — помотал он темно-серой головой, заставив Марру вздрогнуть во сне. — Ты сильная.

Мне хотелось рассказать ему, что не так уж я вынослива, что всей моей силой я обязана бесплотной волчице, — теперь, после драк с щенками и перехода через равнину, Аззуен стал мне намного ближе, а я так устала от одиночества в стае… И все же я промолчала: незачем давать новые поводы считать меня странной, я и без того слишком отличаюсь от других. Я просто легонько коснулась носом морды Аззуена — и позволила себе уснуть.