Книга И всё равно люби - Кэрри Браун

Удивительно, как прекрасны становятся эти простые предметы, подумала она. Как у Вермейера – стол, кувшин, складки ткани – непостижимым образом они возносятся на ступень сакрального. Она обожала работы Вермейера, эту искусно выписанную простоту.

Свет пополз дальше, в комнате стало темнее. Натюрморт над раковиной рассыпался, увлекаемый уходящим светом.

Она опаздывает. Надо бы поторопиться.

Вернулась в спальню, взяла с комода часики, застегнула их на запястье, прижав руку к груди. Оказывается, всего лишь половина седьмого. Не так уж и долго она проспала, просто сон сбил ее с толку, оставив это непроходящее тоскливое чувство.

Они с Питером жили на краю кампуса в доме, отведенном для директора школы, вот уже сорок лет – с тех пор как Питер получил это назначение. Белый, в колониальном стиле, к парадному крыльцу полукружьем ведет подъездная аллея. Да, пора бы его покрасить наконец. От окна на втором этаже еще летом отвалилась ставня; Питер снес ее в гараж и водрузил на козлы для пилки дров, намереваясь починить, вот только после все никак не успевал, да, признаться, и не было у него таланта к такой работе. Как всегда, все закончилось лишь добрыми намерениями. Оно и к лучшему, они и так немного повздорили из-за стремянки – куда ему в его-то годы на нее забираться.

Силы то и дело оставляли дом. То порыв ветра окажется чересчур сильным, а то – просто так, без всякой видимой причины. Теперь, прежде чем уходить, надо непременно спуститься в подвал и проверить старый короб с электрическими предохранителями.

От дома до здания школы не больше полумили – посыпанная гравием дорожка в окружении деревьев. Сама-то дорога тянется издалека, на многие мили, через пустынный лес, сельская ее часть обозначена лишь номером на карте, а асфальтовое покрытие начинается только в соседнем округе. Машины по ней практически не ездят, ни в ту, ни в другую сторону, соседей поблизости нет. Если не считать церковного колокола да мальчишечьих голосов на игровой площадке, которые иной раз доносит ветер, то покой этого места ничем не нарушается.

Неподалеку проходит Аппалачская тропа. На дальнем конце дороги вырыли ров, а к старой каменной стене прикрепили калитку. Рядом установили знак: «историческая тропа» и «школьный кампус». Эта тропа была проложена за несколько веков до того, как здесь появилась дорога. Несколько миль она вьется параллельно, а потом ныряет обратно в лес.

Иногда по ней молча проходят путники с огромными палками для дальних переходов. Рут разглядывает их в окно или стоя на крыльце – тяжелые рюкзаки, решительность на лице – точно пилигримы. Как отчаянно они рвутся покинуть этот мир и его людей. Не похоже, чтобы эти одинокие странники были счастливы. Изредка кто-то из них сворачивает с тропинки и приближается к их дому попросить воды, спичек или даже еды. Неопрятный вид, явная уверенность в цели своего предприятия – казалось, им не требуется повседневная человеческая суета, презирают они ее, будучи заняты чем-то гораздо более важным. От этого она сразу чувствовала себя глуповато, будто все ее домашние заботы, художественные амбиции, стремление все-таки отыскать свои корни – лишь глупые страхи, выдающие ограниченность ее мирка.

Вскоре после того как они с Питером перебрались сюда, в Дерри, они пару раз тоже хаживали по этой тропе, проходили от калитки в стене пару миль на север. Та часть леса была густой и темной. Рут тяготила его теснота, нагоняла какую-то жуть. Ей больше нравилось идти по обочине дороги – машин ведь почти нет, а чувствуешь себя гораздо уверенней, не так одиноко.

Минутах в двадцати ходьбы, возле крошечного тихого пруда выросла дивная березовая рощица, точно хоровод серебристых привидений.

Питера, никогда не расстававшегося с фотоаппаратом, было не оторвать от этого места. Нежные деревца призраками выделялись на фоне темных елок. Таинственный прудик казался Рут заколдованным, как в страшной сказке, ей хотелось поскорей уйти отсюда.

– Идем! – нетерпеливо потянула она его.

Питер, опустившись на колени, продолжал подыскивать нужный ракурс и не отрывался от объектива.

Да уж, прогулка с Питером может быть не очень-то приятным занятием. Просто с ума можно сойти. Вечно он со своим фотоаппаратом. Иногда ей хотелось рявкнуть на него, чтобы он отложил его наконец и просто поглядел вокруг. Да и вообще, что он собирается делать со всеми этими фотографиями? Смешно, а на прошлое Рождество она сама подарила ему мудреную цифровую камеру, несколько часов кряду пытала молоденького продавца в бостонском магазине, выспрашивая разнообразные параметры и настройки, – тот-то жестикулировал с явным удовольствием, делясь своими познаниями, а вот она все равно почти ничего не поняла.

Восторг, с каким Питер принял подарок, тронул ее. Другим чудесным приобретением, обогатившим его жизнь, стал компьютер: он моментально научился использовать его возможности для упорядочивания всего и вся и завел множество каталогов с файлами, рассортировав наконец и фотографии. Появилась, конечно, отдельная папка с фотоснимками Дерри и с разными школьными мероприятиями – спортивными состязаниями, играми и прочим.

Была и папка с ее именем – вот так, РУТ – заглавными буквами.

– А что в ней? – спросила она однажды.

– Что? Да так, всего понемножку. Кое-какая информация для тебя, бумаги, документы.

Ей не хотелось об этом думать, не хотелось думать о том, что может наступить такой день, когда он не сможет сам рассказать ей о чем-то.

– Подожди, еще минута, – ответил он ей тогда, наводя фокус на березы.

Рут разглядывала лес вокруг, темные неподвижные деревья.

Наконец, еще покрутив объектив, Питер поднялся на ноги.

– Все! Думаю, ухватил. – И он принялся аккуратно упаковывать камеру в специальный отсек своей сумки.

Рут продолжала потерянно смотреть вдаль. Просто мурашки по коже от этого места.

И вот Питер застегнул все застежки, приладил все липучки и закинул сумку на плечо.

– Что такое? В чем дело? – спросил он.

Рут обхватила себя руками.

– Так… Ни в чем. Проголодалась. Пойдем домой!

Пока они вернулись обратно к калитке и еще через несколько минут подошли к дому, спустились сумерки. При виде дома, его освещенных окон ей стало легче, а выложенные полукругом ступеньки у крыльца с первых дней здесь будто улыбались ей. Глупо, но она чуть не бросилась скорей к ним. Ощущение было такое, будто она заблудилась в дремучем лесу, бродила там несколько месяцев или даже лет и вот наконец нашла дорогу домой.

– Я люблю этот дом! – порывисто выговорила она, обернувшись к Питеру, и тут же вспомнила, что дом этот – не их, что когда-нибудь им придется уехать из Дерри, оставить этот дом… А она его так полюбила! Вообще будущее их весьма неопределенно.

А уж представить, что когда-нибудь один из них умрет и второму придется идти дальше в одиночестве… невозможно представить. Невыносимо.

– Да, это хороший старый дом, – откликнулся Питер. – Я очень рад, что ты счастлива здесь, Рут.