Книга Кластеры - Владимир Иванов

Тем более, это следует подчеркнуть именно в исследовании мозга, где славный нобеленосец Олдос Хаксли всю жизнь посвятил передаче импульса в отростке нейрона. А их у нейрона (нервной клетки) от 10 000 до 15 000. А нейронов этих у человека от 5–6 миллиардов до 7 и больше. И все их отростки – в этом самом мозгу – как-то меж собою, да переплетены… Дальше продолжать?!.

Конечно же, все «учёные» сам мозг очень даже изучают: делают с него срезы, красят и смотрят на них под микроскопом – даже и электронном. Снимают и создают атласы. Где указывают, куда какие отростки там идут и которые, никто никогда не смотрит и не читает. Ну, и так далее…

Всё это – как говорил один герой – очень здорово, но мало, что даёт по существу. Как работает весь мозг ни один «учёный», ни все вместе, так этого и не знают. И вся эта «наука» тут на уровне изготовления…набивного ситца. Порезать, покрасить, сфотографировать и напечатать.

Конечно, давно есть полная ясность с отдельными структурами и почти всеми выходящими из него нервами – куда они идут и даже, как бы, и зачем. Всё это давно уже есть, а вот представления о работе целого мозга, всё равно, нет. Нет даже и полной достоверной картины всей его топографии.

Поэтому и, как говорили мне когда-то, знакомые из Института Мозга, «делаем мы, значит, операцию… Тут, вроде бы, всё известно, а я… зондом, чуть дальше – а там-то что»?!!

Такова уж она, «наука на марше»… Фантастична уже сама ситуация – мозг изучает сам себя!!! То есть, постоянно пытается понять, как же это он сам устроен? И почему именно так, а не иначе и как это всё в нём работает. И, если первая часть задачи близится к концу, то вторая ещё и не начиналась…

Представим, что нашли эти самые «учёные», скажем, в веке, 19-м, современный конденсатор (примерно так, как сегодня находят осколки всяких НЛО). Разобрали, сделали анализы, рассмотрели под микроскопом. Словом, изучили. Со строением всё ясно, а понять, что это, зачем, для чего сделано и как работает, не смогут. Не дошли ещё люди тогда до электрических схем и конструкций.

Так и мозг для «учёных» сегодня – как конструкция намного более высокого порядка, чем методы, для его изучения используемые. Всё, вроде бы, в нём рассмотрели, сфотографировали, зарисовали. А понять как работает, всё равно, не могут. Потому, что одного рисования тут мало – тут нужны специалисты уже совсем другого уровня…

Потому, что в мозгу все эти нейроны создают собой некие электрические цепи, как контуры циркуляции информации, но что это за контуры и как эти контуры между собой взаимодействуют – этого не понять уже и всем врачам в мире. Потому, что тут нужны специалисты уже по самым различным радио– и электро-схемам. Какие именно контуры связи образуют собой эти нейроны? А те?! И как именно циркулирует в них информация?! Как она циркулирует в этих биологических схемах разнообразных усилителей и триггеров, которые очень похоже, что и образуются в коре мозга??! Пока что такой вопрос, за всё время существования нейрофизиологии, никем ещё и не ставился. Да и будет ли он, хотя бы уже и поставлен, в ближайшие, скажем… 100 лет?!.

Тем более, что и возбуждения всех этих нейронов, они ещё ведь, и как-то суммируются, а то и друг сквозь друга, как бы, «продавливаются». Электрическая же картина единого мозга ещё сложнее. Какие-то виды активности каких-то структур изучены неплохо, но целостной картины как не было, так и нет. Нет главного – ключа к пониманию работы мозга. Центральной его Парадигмы. Одно время тут очень неплохо помогали различные технические новшества.

Например, активацию структур мозга легко понять, сравнивая её с экраном кинескопа, а работу самих полушарий с компьютерами – один цифровой, другой – аналоговый. Но ведь все эти устройства сравнительно недавно и появились. Значит, тут нужно и ещё что-то для полной ясности. А тут не то, что полной ясности нет, так ещё и всё то, на чём всё это здание стояло, тоже уже разваливается!..

Да, уже ясно, как именно сумма раздражений создаёт сам нервный импульс, как он проводится по нервам и даже как образуется потом сам двигательный акт сокращения мышц или реакции сосуда. Тут, всё это, в общем, понятно. Но как образуется более сложная «человеческая» эмоция, уже непонятно абсолютно. А уж акт поведения – тем более. Ведь уже и раздражений-то этих в мозгу давным-давно нет, а эмоция, которую они вызвали к жизни, как жила, так и живёт! Более того – каким-то образом она подчиняет себе уже и всю остальную жизнь этого человека, а потом начинает управлять уже и жизнью других. Да так, что они забывают о еде и питье и приносят на алтарь этой эмоции уже и сами свои жизни!

То есть, человек способен породить такую эмоцию, которая его же и убьёт!! А заодно и всех других вокруг него, тоже… Что же это ещё за «физиология»-то такая? Тут уже что-то совсем другое получается…

Попробовали объяснять всё рефлексами, порезали целую кучу собак и постановили – всё дело здесь в «условных рефлексах»! Дескать, постепенно они становятся всё сложнее и сложнее, усложняя уже и само поведение, которое связано с эмоциями. На какое-то время успокоились, а отцу теории даже Нобелевскую премию дали…

Проходит время и приезжает в этот самый институт один француз с чашкой Петри в кармане. А в ней амёба. Дал француз по амёбе ультразвук со звонком и она пошла, а потом дал один звонок и она опять пошла. И убил этот француз весь этот институт и все годы его работы. Нервной системы у амёбы нет, а условный рефлекс есть. Ерунда какая-то… Хоть Нобелевскую премию назад отбирай!.. Напрасно, выходит, только столько собак порезали!..

В бытность мою студентом, один чудак в ИЭМе (Институт Экспериментальной Медицины им. Бехтерева, если кто не знает), решил для анализа работы зрительного анализатора кошки применить математическую модель. Применил. И оказалось, что кошачий глаз работает как сонар дельфина, хотя и в других частотах, но также импульсно. Иначе говоря, наш взгляд имеет энергию воздействия. То есть, теоретически, можем мы и ложки гнуть, и предметы двигать…

Постепенно возникла отдельная область не укладывающихся в ортодоксальную психологию явлений – парапсихология. Стали исследовать людей с феноменами, которых набрались сотни. И предметы-то взглядами они двигали, и мысли читали, и на негативах, ко лбу прикладываемых, изображения задуманного оставляли. (Эти негативы, и получили, кстати, название «мыслеформ».) Жаль, но материалы этих исследований, так и не стали доступны «широкой научной общественности». Зато появилась масса нео-терминологии, в которую каждый, кому любопытна работа мозга, вкладывал свой смысл.

Что и понятно – самый низкий интерес к тайнам организма человека замечен лишь у самих врачей. Так, что многие термины от частого употребления, утратили первоначальный смысл. Той же «мыслеформой», называли только негативы, на которых появлялись образы, которые задумывала Роза Кулагина во время экспериментов, когда прикладывала их ко лбу, а теперь мы уже, того и гляди, сами чьей-то мыслеформой запросто окажемся. Старина Хоукен, вон, объявил уже и компьютерные вирусы формой жизни, а уж про то, что мы и сами все такие же виртуальные, это давно уже все уши прожужжали…