Книга Скандал в вампирском семействе - Юлия Набокова

Остальные готы с почтением приблизились к склепу, вытягивая шеи и стремясь приобщиться к французскому сувениру.

Надо отдать должное выдумке Макса — мое иностранное гражданство и знаковый презент мгновенно расположили к нам собравшихся. Платочек с землей двинулся по кругу, юноши и девушки с почтением погружали в него пальцы, стремясь удержать под ногтями хоть комочек, так что, обойдя все руки, горстка земли значительно уменьшилась.

Затем собравшиеся потянулись ко мне, называя свои имена.

Двое из склепа представились Цепешем[1]и Лилит,[2]и мне сделалось не по себе. Милая застенчивая девушка, через грим которой проступали веснушки, назвалась именем кровожадной богини Кали. Видела ли она хотя бы однажды изображение этой богини? Попирающей труп и держащей отсеченную голову демона? С поясом из человеческих рук и гирляндой из пятидесяти черепов? Сомневаюсь…

Нервно кусающая губы худая высокая готесса с неопрятным маникюром представилась Друзиллой — полоумной вампиршей из сериала про Баффи. Девушка с точеной фигурой, затянутой в черный латексный комбинезон, и с косой челкой, падающей на заплаканные глаза, назвалась именем печально известной венгерской графини Батори, замучившей до смерти тысячи молодых крестьянок в подвалах своего замка. Вот только графиня убивала ради того, чтобы сохранить молодость и продлить жизнь, а весь вид ее тезки-готессы говорит о том, что она призывает смерть: и скорбно поджатые губы, которые кажутся еще тоньше из-за черной помады, и трагически сведенные брови, и озлобленный взгляд, какой бывает только у людей, страшно разочаровавшихся в жизни, и безысходность во всем облике.

Поставить бы ее под душ, смыть траурный макияж, отобрать томик мрачных стихов Эдгара По, который она сейчас сжимает под мышкой, и запереть в комнате с круглосуточной трансляцией комедий — через неделю вышла бы оттуда другим человеком.

А парни? Молчаливый и нескладный Калиостро. Общего у него с легендарным графом из «Формулы любви» — только болезненная худоба да крючковатый нос. Ни стати, ни величия, ни обаяния киношного героя у гота и в помине нет.

Похожий на тень Ворон с нелепо раскрашенным лицом и запавшими от бессонных ночей глазами, горящими, как угли. Он казался взрослее остальных, на вид ему было лет двадцать пять; даже странно, что его может объединять с детьми, которым в среднем по пятнадцать — семнадцать лет. От парня исходила ощутимая угроза. Наверняка прохожие, увидев его «при параде», шарахаются в стороны, а встречные бабульки истово крестятся.

А вот от застенчивого и худощавого, чуть повыше меня ростом паренька никакого подвоха не ждешь. Невзрачное лицо, впалые скулы, скудная поросль на подбородке, всклокоченные волосы — его одинаково можно принять и за безумного геймера, и за прилежного студента, проводящего вечера с учебниками.

— Вийон, — коротко представился он, скользнув по мне равнодушным взглядом. А вот я, наоборот, взглянула на неприметного паренька с интересом. Вот уж не ожидала встретить здесь поклонника средневекового французского поэта. Да к тому же страстно воспевавшего жизнь!

Франсуа Вийон охотно и подробно описывал смерть, но лишь затем, чтобы призвать наслаждаться жизнью здесь и сейчас. Ведь в его понимании любая жизнь куда лучше смерти. В своей знаменитой «Балладе о повешенных», описывая превращение живой плоти в бездушный прах, Вийон отнюдь не смакует смерть, а ужасается ею. Вийон знает, о чем пишет, — сам на эшафоте однажды стоял и уцелел в последний миг, после чего всегда страшился смерти и стремился взять от жизни все. Ходят легенды, что вампиры предлагали Вийону примкнуть к ним, но поэт слишком дорожил земными радостями, чтобы променять их на вечную жажду. Интересно, паренек-гот хоть понял смысл этого стихотворения? Или просто воодушевился описаниями: «Вот мы висим на рели вшестером, плоть отпадает от костей кусками» и «Сечет нас ночью дождь по черепам», так что решил взять себе имя поэта?

Но расспросить парня не было возможности. Он уже отвернулся от меня. И его равнодушие не было маской. Я видела, что мое появление произвело оживление среди мужской половины готов. Даже Ворон и тот поклевывал меня взглядом, а уж какие мысли витали в головах Цепеша и Калиостро — даже не спрашивайте, стесняюсь передать. Признаюсь только, что желание прогуляться со мной до дальней могилки было самым невинным из того, что мне открылось. Однако на Вийона я не произвела ни малейшего впечатления, всем его вниманием владела Батори. Не надо было даже его мысли читать, чтобы понять, что тот беззаветно и, увы, совершенно безответно влюблен в холодную и нелюдимую красотку со злыми глазами.

А вот парочка, которая предстала моему взору последней, напротив, от неразделенных чувств не страдала. Невзрачный паренек с собранными в хвост волосами и неумело замазанными прыщами на лбу, взявший себе имя безжалостного Лестата из «Интервью с вампиром», нежно обнимал свою подружку.

— Клаудия, — тонким голоском пропищала та, старательно копируя образ девочки-вампира из того же фильма. Детское личико и золотистые кудряшки довершали облик.

Какие же они все еще дети!

— Расскажите моей кузине об этом склепе, — попросил Макс, когда все были представлены. — Ее страшно заинтересовала его история.

Готы польщенно зашелестели. Цепеш с гордостью начал рассказ:

— Здесь похоронена семейная пара — Жан и Мария Треви. Жан был французом и попал в Россию с войсками Наполеона в тысяча восемьсот двенадцатом году. Во Францию он не вернулся — остался служить гувернером у местного помещика. Там же он познакомился с Марией — одной из горничных. Молодые люди полюбили друг друга и поженились. Вскоре после свадьбы Жан получил известие о богатом наследстве, которое оставил ему бездетный дядюшка. Жан уехал во Францию, продал особняк, забрал причитающиеся ему деньги и вернулся сюда. Помещик, у которого он служил, к тому времени порядком разорился и согласился продать Жану часть земли под строительство дома. По задумке Жана, дом должен был быть огромным и красивым, как дворец. Первый этаж был выложен наполовину, когда Мария умерла при родах. Ребенка тоже не спасли. Жан был вне себя от горя, строительство приостановилось, а Жаном овладела новая идея — соорудить для любимой жены великолепный склеп. Что из этого получилось, вы можете видеть сами. В тот самый день, когда склеп был закончен, Жан вернулся в свою комнату, лег на постель и умер.

— Просто не видел смысла, зачем ему жить дальше, — растроганно пояснила Лилит.

— Со временем фундамент особняка разрушился, а вокруг склепа стали возникать новые захоронения, и появилось целое кладбище, — торжественно закончил Цепеш.

— А сундуки с золотом, то самое богатое наследство Жана, так и не нашли, — сверкая глазами, добавила Лилит. — Никто так и не знает, куда Жан спрятал свои сокровища.