Книга Шерлок Холмс пускается в погоню (сборник) - Джеймс Эндрю Тейлор

Я повернулся к Холмсу, который выглядел изумленным. Он подошел ближе и опустился рядом на колено:

– Что же случилось с беднягой, Агнес?

Совершенно игнорируя Холмса, она подняла на меня глазки и объявила:

– Это сделали злые феи, доктор Уотсон!

– Ты имеешь в виду кого-то вроде пука, злых духов?

– Да, доктор, – пылко согласилась девочка.

Стараясь сохранять скептицизм, я продолжил:

– Почему ты так считаешь? Ты что-то слышала той ночью, Агнес?

– Я поняла, что это феи, когда они пролетели прямо над нашими санями. Навряд ли папа мог их слышать. Но Кромвель-то услышал, он все лаял и лаял и прогнал их.

– Откуда ты знаешь, что это были именно феи?

– Я слышала, как хлопают их крылья, как они смеются и разговаривают писклявыми голосами, доктор, – ответила она и как ни в чем не бывало стала изображать голоса.

Она вскочила и принялась «летать» по комнате, вытянув руки в стороны и подражая шуму, который производили крохотные феи. Я понял, что подвижный детский ум потерял интерес к нашему разговору.

Тут Холмс повернулся и тихо покинул комнату.

Я уже поднимался, чтобы последовать за ним, когда меня остановил Холлис:

– Не хочу показаться навязчивым, доктор Уотсон, но мы с Агнес живем довольно бедно, и ей нечасто случается бывать у врача. Вот я и подумал…

– О, с удовольствием, мистер Холлис, – уверил я его.

– Я вам, конечно же, заплачу.

– Давайте просто считать достойной оплатой вашу помощь в расследовании.

– О, очень вам обязан, сэр.

– Даже и не думайте об этом, – ответил я.

Он подозвал девочку и, подняв ее как пушинку, усадил на столик. Я нашел Агнес здоровой, выслушал еще раз слова благодарности от ее отца и поблагодарил его за время, потраченное на разговоры с нами, после чего присоединился к Холмсу у очага.

– Ну, Уотсон, что думаете о рассказе девочки? – спросил Холмс, как только я сел в кресло.

– Детские фантазии.

– Или же по-детски наивное толкование фактов.

– Так или иначе, ни она, ни ее отец не могут прояснить дело.

– Похоже на то, – согласился Холмс, снова закурил и, вытянув длинные ноги к камину, сложил руки на груди. – Похоже на то.

Вскоре он настолько замкнулся в молчании, что я, докурив трубку, оставил его перед огнем и отправился спать в отведенную мне комнату.

Глава шестая

На следующее утро, после обильного деревенского завтрака, мы встретились с сержантом Куином, который повез нас на север по Вуд-лейн прямо к тюрьме Уормвуд-Скрабс. Хотя, как уже было сказано, мне доводилось бывать в ее стенах раньше, завидев впереди зловещие здания, я вновь ужаснулся великолепию и мраку, которые соединились в них.

Тюрьма выглядела сразу и красивой, и жуткой, какой, должно быть, видится моряку собирающаяся на горизонте буря, чье грозное великолепие вызывает в душе темный восторг, преклонение перед красотой и в то же время страх перед разрушительной мощью стихии. Вот так и я исполнился страхом и трепетом, когда впереди показалось величественное строение.

По мере нашего приближения к тюрьме все очевиднее становились величина и размах этого места. Постепенно выраставшие из земли стены заслоняли собой все поле зрения. Они возносились вверх на высоту восемнадцати футов и окружали все постройки. Над ними возвышались башни, дымоходы и гигантские тюремные корпуса. Куин вез нас на запад по Дю-Кейн-роуд, пока мы не достигли главных ворот. По бокам к ним примыкали две большие привратные башни, украшенные медальонами с рельефными профилями всеми уважаемых тюремных реформаторов Джона Говарда и Элизабет Фрай. Барельефы располагались на полпути между основанием башни и ее пирамидальной крышей.

Как только мы подъехали ко входу, из врезанной в ворота массивной двери вышли двое мужчин. Первого Куин представил как полковника Джеймса Кэлхуна, начальника тюрьмы. Куин мог и не упоминать его звания. И без того было понятно, что перед нами боевой офицер. Во всей его позе, манере разговаривать и носить мундир чувствовалась военная выправка, а его усы выглядели не менее холеными, чем мои собственные. Вторым человеком оказался мистер Стивенс, помощник.

Полковник Кэлхун был очень любезен, и все же я заметил, что наше общество его смущает. Вскоре причина смущения стала ясной. Ко входу подъехал фургон с надписью «Молл-хаусская лечебница для душевнобольных» на борту. Ворота тюрьмы открылись, и показались четверо охранников, волочивших бурно сопротивлявшегося полураздетого мужчину.

Трудно было разобрать речь безумца, почти все слова тонули в бессвязных выкриках и стенаниях. Но когда охранники тащили его мимо нас, я смог кое-что расслышать:

– Вы не понимаете! Я не он! Это все он сделал со мной!

Вопли помешанного произвели на нас с Холмсом самое неприятное впечатление. Заметив это, начальник извинился, сказав, что последние события ввергли тюрьму в пучину волнений и беспорядков.

– Дела недавних дней пошатнули твердость духа у всех, кто здесь работает. Надеюсь, мистер Холмс, вы поймете, в каком затруднительном положении я оказался.

– Безусловно, полковник. И все же такого рода состояния не слишком далеки от нормы, не правда ли? – предположил Холмс, указывая на удаляющийся фургон.

Кэлхун потер подбородок, глядя вслед больничной карете.

– Здесь, в Уормвуд-Скрабсе, заключенные пользуются условиями, которые превосходят все, что могут предложить другие исправительные учреждения Англии. И все же время от времени отдельные арестанты заявляют, что заточение ощутимо пошатнуло их душевное здоровье. Однако, как ни странно, обычно мы наблюдаем, что, если человек и склонен сломаться, это, как правило, происходит с ним в первые месяцы пребывания здесь.

Холмс указал на фургон, удалявшийся по Дю-Кейн-роуд:

– Как я понял из ваших слов, такого не скажешь об этом бедняге.

– Этот преступник, Алфей Скиннер, один из известнейших взломщиков сейфов в Англии. Его посадили в Уормвуд-Скрабс почти три года назад. А пару дней тому назад он ни с того, ни с сего стал вести себя как помешанный, что повлекло за собой необходимость отправить его в Молл-хаус для психиатрической экспертизы.

Холмс смерил начальника тюрьмы подозрительным взглядом:

– Три года, говорите? Вы в этом уверены, полковник?

Кэлхуна, похоже, оскорбил этот вопрос. Он выпятил грудь и вызывающе посмотрел на Холмса:

– Я прекрасно осведомлен, мистер Холмс, что вы не слишком высокого мнения о Скотленд-Ярде, но могу вас уверить: мои методы управления тюрьмой не заслуживают нареканий, и если я сказал, что заключенный Скиннер пробыл здесь три года, значит, так оно и есть!