Книга И в сердце нож - Честер Хаймз

Гробовщик вышел из укрытия. Мейми чуть не ахнула, увидев его лицо.

— Боже, что… — начала она и осеклась.

— Один подонок плеснул мне в лицо кислотой, — сказал Гробовщик, пожимая плечами. — Профессиональный риск, тетя Мейми. Я как-никак полицейский. Без этого нельзя…

— Я помню, читала об этом в газетах, только не знала, с кем именно это случилось. Я все больше сижу дома. Выходила только с Джо, но теперь вот его не стало… — Затем она добавила с чувством: — Надеюсь, того, кто это сделал, посадили в камеру, а ключ выбросили.

— Его давно похоронили, — буркнул Гробовщик.

— Эду пересаживают кожу с бедра, — пояснил Могильщик. — Но на это нужно время. Не меньше года, говорят.

— Ну а теперь, миссис Пуллен, — твердо сказал сержант, — я бы хотел услышать от вас, что же произошло в вашей квартире вчера вечером, а точнее, сегодня утром.

— Расскажу что знаю, — вздохнула она.

Когда она закончила свой рассказ, сержант сказал:

— Ну что ж, по крайней мере теперь хоть понятно, что произошло в вашем доме после возвращения преподобного Шорта и до того, как обнаружили труп. Кстати, как по-вашему, он действительно выпал из окна спальни?

— Ну да. А то зачем же ему было говорить, что он выпал, если бы он никуда не выпадал? Да и как он мог оказаться за дверью? Разве что выскользнул незамеченным.

— Но вам не кажется это странным? Выпал из окна третьего этажа…

— Ничего странного, сэр. Он человек болезненный, и у него еще бывают трансы…

— Он эпилептик?

— Нет, религиозные трансы. Его посещают видения…

— Какие?

— Да всякие! Он рассказывает о них в своих проповедях. Он вылитый пророк, Иоанн Богослов.

Сержант Броди, будучи католиком, ничего толком не понял, и Могильщик стал объяснять:

— Иоанн Богослов — пророк, который видел семь завес и четыре всадника Апокалипсиса. Гарлемцы очень уважают святого Иоанна. Это единственный пророк, который в своих видениях увидел выигрышные номера. Апокалипсис — это Библия гадалок и предсказателей, — добавил Могильщик.

— И не только это, — возразила Мейми. — Святой Иоанн видел, как прекрасен рай и как ужасен ад.

— Хорошо, но вернемся к убийству. У Чинка были какие-то основания пытаться убить преподобного Шорта, — спросил Броди, — кроме того, что тот был пророком?

— Нет, сэр, абсолютно никаких. Просто от падения у преподобного помутилось в голове и он не очень соображал, что говорит.

— Но до этого у них с Чинком, кажется, была ссора?

— Да никакая это не ссора. Просто преподобный и он не сошлись во взглядах на тех, кого я пригласила на поминки. Но это вообще-то не их дело.

— А что за раздоры были между Дульси и Шортом?

— Да ничего особенного. Просто преподобный считает, что Дульси надо беречься от греха, а она постоянно его осаживает. Но я-то думаю, что он тайно в нее влюблен и очень этого стесняется, ведь он как-никак проповедник, а она замужняя женщина.

— В каких отношениях преподобный был с Джонни и Вэлом?

— Они уважали намерения друг друга — вот и все.

— Сколько времени прошло между уходом Дульси и вашим заходом в спальню?

— Да нисколько! — уверенно отвечала Мейми. — Она еще не успела спуститься.

Броди задал еще несколько вопросов насчет гостей, но ситуация с Вэлом не прояснилась.

Тогда Броди зашел с другой стороны:

— Вы не узнали того, кто звонил вам, когда вы уже увидели покойника?

— Нет. Голос был далекий и невнятный.

— Но так или иначе звонивший знал, что в хлебной корзине лежит труп?

— Нет, все было не совсем так. Тот, кто звонил, и словом не обмолвился насчет Вэла. Он говорил о преподобном Шорте. Он видел, как выпал из окна преподобный, и решил, что он помер. Потому-то он и позвонил.

— Откуда он мог знать, что тот помер, если он не подходил к корзине?

— Не знаю, сэр. Он, похоже, просто решил, что раз человек упал с третьего этажа, так и помер. Особенно если лежит и не шевелится.

— Но согласно показаниям потерпевшего, преподобный Шорт встал и поднялся в квартиру сам.

— Не знаю. Я рассказываю, как все было. Кто-то позвонил, сказал насчет покойника, а когда я сказала, что это Вэл, то человек тут же повесил трубку. Видать, удивился.

— Это не Джонни?

— Нет, сэр. Тут уж я могу сказать точно. Его голос я бы обязательно узнала.

— Он ваш крестный сын или пасынок?

— Ни то ни другое. Но мы относились к нему как к сыну. Когда он вышел из тюрьмы…

— Из какой?

— Из тюрьмы штата Джорджия. Он там отсидел…

— За что?

— Убил человека, который избивал его мать… Своего отчима. Они жили в гражданском браке. Его мать была беспутной особой, но Джонни вырос хорошим мальчиком. Ему дали год каторжных работ.

— Когда это случилось?

— Он вышел на свободу двадцать шесть лет назад. Пока он сидел, его мамаша уехала с другим мужчиной, а мы с Джо как раз собирались на север. Мы и захватили его с собой. Тогда ему было двадцать лет.

— Значит, сейчас ему сорок шесть.

— Ну да, а Джо нашел ему работу на железной дороге.

— Официантом?

— Нет, на кухне. Джонни не мог обслуживать клиентов из-за шрама.

— Из-за какого шрама?

— Из-за того, который он получил в драке, когда еще сидел. Он подрался с другим заключенным. Они играли в карты, и тот сказал, что Джонни обманом выиграл у него никель. А Джонни всегда был честный, как не знаю кто. Вот они и взялись за кирки…

— Когда он открыл здесь свой игорный клуб?

— Клуб «Тихуана»? Лет десять назад. Большой Джо дал ему денег. Но до этого у него было другое, маленькое игорное заведение.

— Он женился на Дульси, когда открыл клуб «Тихуана»?

— Нет-нет, он женился на ней всего полтора года назад. Это было второго января прошлого года. А до этого он был женат на Аламене.

— Он официально женат на Дульси или просто с ней жил? — Броди понимающе посмотрел на Мейми.

Она выпрямилась на стуле:

— Все совершенно законно. Мы с Большим Джо были свидетелями. Они поженились в Сити-Холле.[2]

— В Гарлеме тоже женятся, — мягко напомнил хмыкнувшему было сержанту Могильщик. Сержант почувствовал себя на тонком льду и сменил тему:

— Джонни обычно носил при себе много денег?