Книга Просто он такой - Вера и Марина Воробей

Фишкину и в самом деле захотелось выговориться. А что? Алик – человек посторонний, ни с кем из класса не знаком, ему рассказать – все равно что своему отражению в зеркале. И Вадим сначала медленно, подбирая слова, а затем все раскованнее и эмоциональнее поведал своему случайному собеседнику обо всем, что приключилось с ним с того дня, как Зоя Колесниченко появилась в их одиннадцатом «Б» вместе с котом Чаком.

И про переглядывания с ней на уроках, и про стихи, и про дружка своего Юрку Ермолаева, и как Зоя простила то, что простить невозможно, – словом, про все, про все. Вплоть до сегодняшнего момента, когда он сам почувствовал, что Зоя видит в нем что-то такое, чего на самом деле нет, а он, вопреки своему желанию, затягивает девушку в водоворот новой лжи и обмана.

– Мне, может, пожестче с ней надо бы общаться, а? Без всяких там улыбочек, шуточек, поменьше внимания оказывать, почаще грубить? – Фишкин ответа на свой вопрос не ждал, он как бы размышлял вслух. – А с другой стороны, зачем я стану это делать, если у нас отношения клевые, нормально общаемся, и мне самому, если честно, не хочется ей хамить…

– Слушай, что ты сопли распустил, как девчонка? Ведь все же прозрачно: поговори с ней честно, и все станет на свои места. Если Зоя твоя существо разумное, она поймет и успокоится. Ну, пострадает немного, не без этого. Как говорят, стрессы даже полезны. А потом устаканится все, вот увидишь! – Алик говорил тоном, которым увещевают неразумное дитя. – И потом, сколько там вам осталось учиться? Всего ничего. Школу закончите – и поминай как звали, разбежитесь в разные стороны. И чего ты паришься, не пойму? Хочет твоя Зоя или не хочет, вы все равно скоро расстанетесь, поэтому забей, и вся любовь.

– Я знаю, знаю… Но я не хочу, чтобы Зоя думала обо мне плохо, – тихо, но твердо и даже как-то ожесточенно произнес Фишкин. – Понимаешь? Не хочу!

Ответить Алик не успел – в прихожей раздался звонок. Зоя влетела в кухню, от ее внимательного взгляда не укрылось напряжение, висевшее в воздухе, и невеселое выражение лица Вадима.

– Случилось что-нибудь, Вадик? Ты как себя чувствуешь, а? – забеспокоилась девушка. – А я вот пирожных к чаю принесла. Сейчас чайник поставлю.

– Да нет, не волнуйся, все нормалек. Просто что-то голова болит, наверно, к дождю, – брякнул Фишкин первое пришедшее в голову, глядя на весеннее голубое, без единого облачка небо.

Фишкин смотрел на Зою, наблюдая, как любовно она заваривает для него чай по всем правилам, как заботливо закрывает форточку, чтобы ему, драгоценному, не надуло в спину, с какой радостью и терпением втолковывает непонятные для него параграфы по физике. Смотрел и думал о том, что никогда в жизни не сможет признаться Зое в том, что не любит ее. Причем не только не любит в настоящий момент, но и на дальнейшее не дает ей никаких утешительных прогнозов. И от сознания собственного малодушия Вадим чувствовал себя самым несчастным, самым гадким и ничтожным человеком на свете.

7

В эти трудные, но неизмеримо радостные дни Зоя испытывала огромный эмоциональный подъем. Да, она, безусловно, уставала, ведь столько всего нужно было успеть за сутки, внезапно оказавшиеся такими короткими. Но что значила усталость в сравнении со счастьем находиться рядом с любимым, заботиться о нем и встречать в его глазах ответный отклик? В последнем Зоя с каждым днем утверждалась все отчетливее.

«Нет, не может же быть, чтобы Вадик совсем ничего ко мне не испытывал! – с замиранием сердца думала Зоя по вечерам, когда возвращалась домой, в очередной раз пообщавшись со своим любимым. – Он так смотрит на меня, внимательно, нежно и с явным интересом. Не может быть, чтобы этот интерес был только лишь к задачам по геометрии или физике. Это, конечно, бред. Это я ему интересна, я сама!»

До того как окончательно погрузиться в сон, девушка подолгу думала о Вадиме, вспоминала и анализировала каждый его взгляд, каждый жест, каждое слово. И после этого мирно засыпала со счастливой улыбкой на губах. Иногда ее охватывал страх: а если бы ее зачислили не в этот класс, а в параллельный и ее жизнь никогда бы не пересеклась с его жизнью? Или если бы родители не уехали работать в далекий Алжир и она вообще осталась бы в своей старой школе? Тогда она так и жила бы, не подозревая о существовании самого прекрасного человека на свете – Вадима Фишкина!

От этих раздумий Зое становилось неуютно и холодно. Она зябко куталась в мамин старенький махровый халат, длинный и теплый, и гнала от себя угрюмые мысли.

И все бы, казалось, шло хорошо, но все же в душе у Зои сидела заноза, не дававшая ей покоя. Несмотря на всю свою восторженность и романтичность натуры, Зоя была человеком трезвомыслящим и неглупым. После нескольких дней эйфории ее стали мучить сомнения. А так ли Вадим искренен с ней? Мысль о том, что он может просто притворяться нежным и внимательным, все чаще приходила ей в голову. Зачем? Ну, это ясно: экзамены-то все ближе, ему нужен приличный аттестат.

Зою стали посещать периоды мрачного уныния и неверия в себя, во время которых она становилась рассеянной, хмурой, и даже бабушка не могла добиться от внучки ничего вразумительного. Зоина голова была занята исключительно Фишкиным и его подлинным отношением к ней. Больше всего Зою выводила из равновесия своя собственная неуверенность, то обстоятельство, что она никак не могла прийти к единому мнению.

В относительном спокойствии она находилась лишь во время занятий с Вадимом. В уютной кухоньке Олега ей казались смешными ее страхи и сомнения – так мил и предупредителен был с ней Фишкин, так ласково улыбался. И вообще у Олега Зое было очень комфортно. Она давно уже не комплексовала по поводу их с Вадимом скоропалительного вторжения на его территорию. Олег старался вести себя незаметно, не мешал, не лез с разговорами. Так, перекидывались обычными, ничего не значащими фразами.

Но стоило Зое вернуться домой и остаться в одиночестве, как в сердце поселялись смута и отчаяние. Девушка знала за собой недостаток – она иногда могла принять желаемое за действительное. И когда она начинала ежевечернюю разборку отношений с Вадимом, в ней вырастала горькая уверенность, что именно это и имеет место быть.

«Да с чего я взяла, что он ко мне неравнодушен? Я что, красива необычайно или фигура у меня потрясающая? Или я представляю собой что-то дико неординарное, что не обратить внимания просто нереально? – занималась Зоя самобичеванием, неспокойно ворочаясь в постели. – Так нет же, ничего этого не наблюдается. Я самая обыкновенная, каких тысячи. Ну да, он мне сказал, когда я пришла к нему в больницу, что я круче всех… И еще всякое такое приятное… Ну и что? Это же не повод для того, чтобы в меня влюбиться. Может, он ко мне испытывает уважение, например, или там дружбу… А на фиг мне его уважение? Мне любовь его нужна, только любовь, и ничего больше!»

Настрадавшись подобным образом и так и не придя ни к какой определенности, Зоя засыпала крепким, но тяжелым сном. Ее стали одолевать кошмары, чего никогда с ней не происходило. Девушка просыпалась среди ночи, чтобы в ужасе стряхнуть с себя наваждение и с облегчением осознать, что это всего лишь сон. Наутро кошмары обычно забывались, но однажды страшный сон вспомнился так отчетливо, что Зоя подумала: «Наверное, это вещий сон. Только страшный очень. Надо бабуле рассказать, пока не забыла. Она сны умеет разгадывать».