Книга Разведка - это пожизненно - Всеволод Радченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помню, как мой собеседник представился на английском языке, упомянув при этом, что он сам по национальности англичанин. Далее он спросил, на каком языке (в моей анкете были указаны французский и английский языки) я бы хотел беседовать, и хотя задним числом я понял, что это было глупостью с моей стороны, я заявил, что готов беседовать на английском, равно как и на французском. Это было наивное решение, так как французский язык я учил в серьёзном языковом вузе, совершенствовал год в разведывательной школе с опытными педагогами и уже дважды работал с языком за рубежом. Английский язык был моим вторым языком, и я учил его в разведывательной школе ускоренным темпом — 4 семестра за год, и заканчивал изучение, уже работая в ПГУ. Экзамены за полный курс я сдал на отлично, буквально за 2 недели до встречи с ооновским кадровиком. Беседа прошла, как мне показалось, успешно: я ответил на различные простые вопросы, рассказал немного о себе, и на этом мы расстались.
Уже позднее, работая в ЮНЕСКО, я имел возможность ознакомиться с заключением ооновского чиновника о встрече со мной. Помню, он указал, что в целом я «произвёл положительное впечатление интеллигентного молодого человека», а далее было коротко сказано, дословно: «предпочёл беседовать на английском языке, английский язык — рудиментарен». Вскоре я вместе с семьёй прибыл в Париж.
В сопровождении второго секретаря нашего посольства, который по совместительству занимался делами, связанными с ЮНЕСКО, я был представлен в департаменте социальных наук. Директором департамента был француз Ги де Ляшарьер. Беседа с Ляшарьером, конечно, велась на французском, мой провожатый из посольства прекрасно говорил на этом языке. И мой французский также, видимо, был вполне удовлетворительным.
Ляшарьер остался доволен нашим знакомством. Далее мой провожатый из посольства откланялся, и Ляшарьер сказал, что подошло время, назначенное нам для встречи с генеральным директором ЮНЕСКО. В то время это был американец Эванс, типичный техасец, получивший назначение в ЮНЕСКО как компенсацию за свои услуги на прошедших очередных выборах американского президента.
И вот когда мы по длинному коридору направлялись в сторону директора, Ляшарьер вдруг остановился и сказал: «Хотя это и международная организация, но мы находимся во Франции, я думаю, несмотря на то, что доктор Эванс американец, беседу мы будем вести на французском». Потом я уже понял скрытый смысл его слов. Он, конечно же, прочёл о моих слабостях в английском языке. В свою очередь, Эванс был явно не силен во французском. Ляшарьер подробно представил меня. Реплики Эванса были односложные и с таким американским произношением, как говорят, будто он держал горячую картофелину во рту, что отдельные слова просто нельзя было разобрать. Встреча закончилась очень быстро, видимо, к взаимному удовлетворению. Так началось моё пребывание во Франции.
Я столкнулся, особенно на первых порах, с большими трудностями. Во-первых, моего французского языка оказалось недостаточно, для того чтобы самостоятельно работать, особенно над написанием документов. Во-вторых, в области социальных наук, а в ЮНЕСКО это сводилось к модной в то время на западе социологии, мои познания были просто нулевые. Напомню, что тогда в Советском Союзе социологии просто не существовало, а те её маленькие ростки, которые появились в первые годы советской власти, были полностью искоренены.
Со своей стороны, я сразу же занял ясную позицию, заявляя, что я экономист-международник и с социологией только начинаю знакомиться.
Ги де Ляшарьер относился ко мне не только со вниманием, но и просто по-дружески. Во время войны Ляшарьер работал на дипломатической должности в посольстве Франции в Москве и сохранил к России самые тёплые чувства. Его отношение ко мне сыграло исключительную роль в том, что я закрепился в ЮНЕСКО.
Помню, в мою комнату зашёл редактор журнала «Социология», который издавался в департаменте, Фридман. Он был человеком большой эрудиции, знающим несколько языков, в том числе и русский, правда, пассивно. То ли специально, то ли так получилось, Фридман сказал мне, что перечитывает «Войну и мир» Льва Толстого, и спросил, не знаю ли я, что означают некоторые слова из эпизодов охоты, которых нет в словарях: например, доезжий, ловчий, выжлятник. Я объяснил ему, что это охотничьи термины, и рассказал, что они примерно обозначают. Этот маленький эпизод сыграл в моём пребывании в ЮНЕСКО определенную роль. Через некоторое время мой секретарь рассказала мне что, Фридман, который пользовался в департаменте и вообще в ЮНЕСКО большим авторитетом, при достаточно широкой аудитории наших коллег заявил, что «новый молодой русский является настоящим интеллигентом и он, Фридман, может это уверенно утверждать».
Спустя примерно год был назначен новый директор нашего департамента, это был известный английский учёный профессор Маршалл, который согласился занять эту должность только по одной причине — зарплата в ЮНЕСКО была несравненно выше той, которую он получал в известной London School of Economics. В ЮНЕСКО он прибыл уже в предпенсионном возрасте, имея в виду получить также высокую пенсию по линии международной организации. Маршалл с большой симпатией относился к России. Это были ещё годы, когда, несмотря на разгар холодной войны, многие сохраняли уважение и даже дружеские чувства к Советскому Союзу. Его доброе отношение ко мне значительно укрепило моё положение и дало мне возможность держаться более свободно, то есть иногда уходить раньше, выезжать в город днём.
Со мной работали две молодые женщины, мои ассистентки. Одна из них — индуска, дочь крупного чиновника правительства Индии с хорошим университетским и домашним образованием, и в то же время — сама скромность и олицетворение добросовестности в работе. Любопытно, что она была полной вегетарианкой и одевалась только по индийскому обычаю, в сари.
Вторая ассистентка была француженка Надин, симпатичная женщина лет двадцати семи, незамужняя. Она работала по временному контракту в связи с каким-то специальным проектом ЮНЕСКО. Контракт ее заканчивался, и она, имея отличное образование, искала себе подходящую работу в международных организациях. Однажды, обедая вместе с другими сотрудниками департамента в столовой ЮНЕСКО, я услышал, как она рассказывала, что получила положительное решение о приёме её на работу в одно из самых секретных подразделений штаба НАТО (в то время штаб был в Париже). Доложив об этом нашему резиденту, я получил подтверждение, что это место для разведки имеет несомненный интерес. Тут же было получено задание — попробовать провести вербовочную разработку моей коллеги.
Не теряя времени, в один из ближайших дней я дождался, когда Надин собралась уходить домой, и как бы случайно предложил подвезти её до дома, зная, что машины у неё нет. Всё прошло отлично, разговор принял уже личный характер и закончился выражением обоюдной симпатии. События развивались стремительно: за короткий промежуток времени мы 2–3 раза поужинали, и я сделал ей небольшой, но симпатичный подарок ко дню рождения. Выяснилось, что Надин, как и многие женщины, совершенно не интересуется политикой, и разговора на эти темы явно не получилось. За это время контракт Надин в ЮНЕСКО закончился, и она действительно перешла на работу в интересующее нас место. Возник вопрос «о вербовочной базе».