Книга Мемуары матери Сталина. 13 женщин Джугашвили - Игорь Оболенский

«Coco всегда был хорошим мальчиком. Мне никогда не приходилось наказывать его. Он усердно учился, всегда читал или беседовал, пытаясь понять всякую вещь. Coco был моим единственным сыном. Конечно, я дорожила им. Его отец Виссарион хотел сделать из Coco хорошего сапожника. Но его отец умер, когда Coco было одиннадцать лет. Я не хотела, чтоб он был сапожником. Я хотела одного, чтоб он стал священником».

Общим местом в литературе о Сталине стали рассказы о нежелании Сосо идти по стопам отца. Согласно официальной версии биографии новоявленного советского бога, мальчик мечтал только об учебе, а о сапожном мастерстве не хотел и слышать.

Между тем, партийный руководитель Грузии Акакий Мгеладзе, в последние годы жизни Сталина, когда тот приезжал на родину, оказавшийся в его ближайшем окружении, вспоминал об обратном:

«Около кровати Сталина, на стуле, всегда лежало два десятка книг: философских, экономических, художественных. Однажды я увидел среди них книгу по выделыванию кожи. Иосиф Виссарионович заметил мое удивление и спросил:

- Что вас удивляет?

Я ответил:

- Я мог предположить, что Вы читаете древних и современных философов, выдающихся экономистов, но книга о технологии кожи.

И. В. Сталин погладил свои усы и, улыбнувшись, сказал:

- А хорошую обувь Вы носить хотите?»

Сама Кеке, конечно же, говорила корреспондентам то, что хотел услышать сын. По крайней мере, так думала сама женщина. В реальности, как оказалось, Сталина бесили слова матери, даже ее обращение к нему.

Об этом свидетельствует Анна Бухарина:

«Сталин изредка позванивал Николаю Ивановичу, давал какие-либо указания редакции «Известий», например: Бухарину и Радеку обязательно написать «разгромные» статьи («разгромные» - так он выразился) об историке, революционере-большевике Михаиле Николаевиче Покровском. Он позвонил и пробрал Бухарина за то, что в потоке славословий автор одной статьи написал, что мать Сталина называла его Coco.

- Это еще что такое за Coco? - вопрошал разгневанный Сталин.

Непонятно, что его разозлило. Упоминание ли о матери, которой он никогда не оказывал внимания (как я слышала), или он считал, что и мать тоже должна была называть сына «отцом всех народов» и «корифеем науки».

Встреча Кеке с корреспондентом газеты «Правда» Борисом Дорофеевым состоялась в октябре 1935 года. В выпуске от 23 числа миллионы советских граждан со страниц главной газеты страны узнали о том, как живет и что думает о сыне мать правителя:

«Мы пришли в гости к матери Иосифа Виссарионовича Сталина. Три дня назад - 17 октября - здесь был Сталин. Сын.

75-летняя мать Кеке приветлива, бодра. Она рассказывает нам о незабываемых минутах.

- Радость? - говорит она. - Какую радость испытала я, вы спрашиваете? Весь мир радуется, глядя на моего сына и нашу страну. Что же должна испытать я - мать?

Мы садимся в просторной светлой комнате, посредине которой - круглый стол, покрытый белой скатертью. Букет цветов. Диван, кровать, стулья. Над кроватью - портреты сына. Вот он с Лениным, вот молодой, в кабинете.

- Пришел неожиданно, не предупредив. Открылась дверь - вот эта - и вошел, я вижу - он.

Он долго целовал меня.

- Как нравится тебе наш новый Тифлис? - спросила я.

Он сказал, что хорошо. Вспомнил о прошлом, как жили тогда.

- Я работала поденно и воспитывала сына. Трудно было. В маленьком темном домике через крышу протекал дождь и было сыро. Питались плохо. Но никогда, никогда я не помню, чтобы сын плохо относился ко мне. Всегда забота и любовь. Примерный сын!

Весь день провели весело. Иосиф Виссарионович много шутил и смеялся, и встреча прошла радостно.

Мы прощаемся. Новый Тифлис бурлит, сверкает и цветет. А в памяти еще звучат слова матери:

- Всем желаю такого сына!»

Безобидная, казалось бы, статья. Однако у любящего сына было другое мнение. Уже через шесть дней после публикации из-под пера Сталина появилось распоряжение:

«Прошу воспретить мещанской швали, проникшей в нашу центральную и местную печать, помещать в газетах “интервью” с моей матерью и всякую другую рекламную дребедень вплоть до портретов. Прошу избавить меня от назойливой рекламной шумихи этих мерзавцев».

Но внешне все обстояло идеально. Мать дает интервью, озвучивая то, что хочетуслышать сын. А Сталин пишет ей письма, зная, что именно по ним будут судить о его взаимоотношениях с матерью.

Его последние записки:

«Маме - моей привет! Как живет, как чувствует себя мама - моя? Передают, что ты здорова и бодра. Правда это? Если это правда, то я бесконечно рад этому. Наш род, видимо, крепкий род.

Я здоров. Мои дети тоже чувствуют себя хорошо. Желаю здоровья, живи долгие годы, мама - моя. Твой Coco.

10. III.37 г.»

«Маме - моей - привет! Присылаю тебе шаль, жакетку и лекарства. Лекарства сперва покажи врачу, а потом прими их, потому что дозировку лекарства должен определять врач. Живи тысячу лет, мама - моя! Я здоров. Твой сын Coco. Дети кланяются тебе».

Кеке Джугашвили умерла летом 1937 года. Сын на ее похороны так и не приехал, хотя его ждали. Вместо Иосифа в Тифлисе появился нарком обороны Климент Ворошилов.

Впрочем, может, в этом и была сталинская логика по отношению к матери. Вместо дома - комната во Дворце, вместо сына на прощании - нарком обороны, вместо семейных похорон - пышная церемония на государственном уровне.

Великий грузинский актер Рамаз Чхиквадзе рассказывал:

- Мне тогда лет девять было. После того, как Сталин стал первым человеком в СССР, его мать из Гори, где он родился, перевезли в Тбилиси и поселили в бывшем Дворце царского наместника на Кавказе. У нее была маленькая квартирка в этом Дворце.

Кстати, женщина очень переживала, что сын так далеко от нее и даже выговаривала предводителю грузинских коммунистов Махарадзе: «Вот как ты хорошо устроился, а неужели моему Сосо не нашлось бы места в Тбилиси?»

Когда Кеке умерла, то местное начальство ожидало, что на похороны приедет Сталин. Но ему в 37-м году было уже не до похорон матери. В результате хоронили Кеке офицеры НКВД.

Я был совсем маленьким, но до сих пор слышу ровный топот офицерских сапог, поднимающихся на Мтацминду. Топ-топ-топ-топ.

Тема похорон матери неожиданно всплыла в жизни нашей семьи через несколько месяцев, когда мы всей семьей поехали во Мцхету. Для меня это была первая поездка за пределы Тбилиси.

У моего отца, он исполнял обязанности директора тбилисской консерватории, был служебный «Мерседес» -огромный черный лимузин. На подъезде ко Мцхете нам повстречалась арба, которую неожиданно обогнала военная машина с молодым офицером за рулем. Крестьянин, правивший арбой, не смог удержать лошадь, она резко сошла с дороги и в результате вся повозка перевернулась.