Книга Под новым небом, или На углях астероида - Александр Кучаев

Пётр Васильевич сообщил о находке Игорю, и в тот же день, пробивая лед клюкой, они добыли сома, двух осетров и штук тридцать судаков. В «улов» попало также по несколько налимов, щук, язей, бёршей, сазанов и жерехов. На другой день они добыли килограммов пятьдесят окуней и густеры. В последний заход разглядели и вытащили из-подо льда большого толстолобика, своей толстой упитанной тушей похожего на поросенка.

Все это была хорошо сохранившаяся рыба, они приберегали её и обычно ели не чаще одного раза в неделю.

Пётр Васильевич завёл календарь, делая насечки на берёзовом шесте, специально для этого приспособленном.

– Не хуже, чем у Робинзона, – сказал он, демонстрируя своё творение сыну. – Смотри, наступила середина июля, а морозы не ослабевают, градусов десять-двенадцать держатся, и ни одного потепления. А что будет зимой, а?

Мысли о зиме тревожили и Игоря. Если летом достаточно было надеть телогрейку да к ней шапку и рукавицы из коровьей шкуры, то зимой, судя по всему, в такой одежке больно-то не побегаешь. И тогда о пополнении запасов продовольствия придётся забыть. И он снова и снова отправлялся к элеватору за зерном.

Продовольствие они разместили в носовой части трюма, возле люка, на остатках какой-то перегородки, которая ребром выступала из днища и бортов баржи, наполовину перекрывая её сечение. Здесь всегда была минусовая температура, и о качестве продуктов можно было не беспокоиться.

В ночь на 20 июля поднялся буран, и трое суток, пока он бушевал, они пребывали в трюме баржи. Как только погода установилась, они вышли на поверхность и с ещё большим усердием взялись за прерванные работы. Буран напугал их; они подумали, что зима уже рядом и им надо поторапливаться.

* * *

Во второй половине августа морозы стали крепчать. До этого Игорь носил телогрейку, а Пётр Васильевич поверх джинсовой куртки надевал куртку из коровьей шкуры – дублёнку, как они её называли. Несколько дней ещё эта одежда спасала, но потом стало невмоготу, и они вынуждены были выходить наружу поочередно, надевая и телогрейку, и дублёнку.

Но вот 31 августа – они хорошо запомнили эту дату – похолодало настолько, что Игорь, собравшийся было на элеватор, отказался от похода.

– Завтра пойду, – сказал он, – может, немного отпустит.

Однако наверху всё выстывало и выстывало, и под утро ударил такой мороз – носа нельзя было высунуть из баржи. И это в самом начале осени!

Они в который раз со страхом подумали о предстоящей зимовке. Большая часть дров была складирована снаружи около бортов баржи. Когда погода всё же позволила, они целый день перетаскивали их в трюм и не прекратили работу, пока не погрузили в него последний сук.

И вовремя. Не прошло и суток, как при крепком морозе повалил снег и поднялся ветер, достигший в скором времени ураганной силы. Под его напором трудно было устоять на ногах. Потоки ледяного воздуха пронизывали насквозь.

Предпринимать какие-либо вылазки в таких условиях было невозможно. Отец с сыном сидели в своём подземелье, поддерживая огонь в печи и занимаясь приготовлением кушаний. Один день у них был рыбный, на другой день они ели говядину, на третий – пробавлялись лепёшками, которые пекли из растолчённых пшеничных зерен. Ещё они лузгали подсолнечные семечки, калённые на глиняной сковородке.

Рыбу жарили и тушили, варили уху, добавляя в неё всё ту же толчёную пшеницу. Из цельных зёрен варили кашу, сдобренную рыбьим жиром. Говядина шла на приготовление похлёбок. Иногда, для разнообразия, они отходили от установленного правила и, насадив кусочки мяса на клюку, жарили шашлыки.

Ежедневно Пётр Васильевич замачивал в воде пригоршню пшеницы для проращивания. При появлении беленьких, миллиметр длиной, росточков он сливал воду, и оба с удовольствием поедали мягкие разбухшие зёрна и подолгу жевали остающуюся во рту вполне приятную упругую клейковину. Пётр Васильевич говорил, что в проросших зёрнах образуются биологически активные вещества и витамины, и те и другие благотворно действуют на организм и помогают уберечься от цинги и многих прочих болезней.

Между тем с погодой творилось что-то невообразимое. Ветер стих, но лишь для того, чтобы в полной мере себя проявили морозы. Температура воздуха всё понижалась, и наконец установился такой лютый холод, какой, наверное, бывал только за пределами земной атмосферы. Стенки трюма стали быстро промерзать и покрываться инеем. Проём в кирпичной кладке пришлось завесить матрацем. Спать стали на борове, подстилая на кирпичи телогрейку и дублёнку.

Однообразна была их жизнь и тем особенно утомительна. Игорь скрашивал её, часами уставясь на волнующиеся в печи языки пламени, на пышущие жаром горки золотистых углей. Иногда к нему подсаживался отец, и тогда они вдвоём созерцали волшебное действо превращения одной материи в другую.

Но чёрная тоска, от которой хотелось завыть волчьим воем, становилась всё нестерпимее. Игорь чувствовал, что так можно и свихнуться.

Озарение пришло, когда как-то раз, затолкав в печь обломок ствола, он увидел, как побежал, поскакал по белой коре рыжий, похожий на коня гривастый огонь. Улыбнувшись внезапно возникшей идее, Игорь полез за печку и достал хранившиеся там остатки глины. Размочив её в воде, он слепил из неё шахматные фигурки и обжёг их на огне. Вместо доски был приспособлен лист пенопласта с размеченными на нём белыми и чёрными клетками, вымазанными древесным углем. С этого момента они каждый день играли несколько партий, и в какой-то мере шахматы помогали им отрешиться от их отчаянного положения.

Немалое развлечение доставляло общение с Цыганом, которого они обучали всему, чему обычно обучают собак. Нередко они заводили с ним бесконечные, переходящие в сюсюканье разговоры, он же только пялил на них наполненные печалью собачьи глаза. Он понимал, что людям невесело, и невольно настраивался на ту же волну.

Однажды, это было в середине декабря, среди дров в руки Игоря попала ивовая палка – прямая, гладкая, толщиной сантиметра два с половиной. Мальчишками они делали из таких палок свистульки. Игра на кларнете в музыкальном училище и знакомство с другими духовыми инструментами не прошли для Игоря бесследно. Внимательно оглядев находку, он понял, что из неё можно сделать вещицу более сложную, чем свисток.

Лучше, конечно, иметь дело с молодым свежесрезанным побегом, у которого кора легко отделяется от древесины, достаточно только её как следует обстучать со всех сторон. Например, рукояткой того же ножа. Кора на палке, оказавшейся в распоряжении Игоря, была грубее, чем хотелось бы. Он заметил также, что за время пребывания в трюме она подсушилась, и это дополнительно осложняло достижение задуманного. Можно было бы, конечно, иву предварительно размочить в воде и только после этого попробовать вытолкнуть древесину из обнимавшей её оболочки. А если кора лопнет? Лучше было не рисковать.

Отложив заготовку, он занялся другими делами. И вот по истечении некоторого времени решение пришло исподволь, само собой. Помочь должен был огонь, а не вода.

Раскалив в печи заострённый конец клюки, он по всей длине заготовки прожёг отверстие и осторожно обработал его ещё более тонким прутом, освободив от гари. Получилось даже лучше, чем он задумывал. Осталось вырезать мундштук и прожечь в стенке трубки несколько следующих одно за другим отверстий.