Книга Первый день вечности - Александр Уралов

— Ну, как, малыш? — спрашивал Андрей. — Судя по физиономиям гостей — всё в норме? Денежки потрачены не зря?

— Как всегда, гениально, — ехидно говорила Ольга. — Я как села на телефон, так на экран и не смотрела, и не слышала ничего, что вы там бубнили — некогда было. Иди, отмойся, а то ты в этом гриме, как трансвестит какой-то…

— Я не трансвестит, я телевизионный деятель искусств. Двуликий Янус — продюсер, ведущий. И рекламный агент, и сценарист, и пиарщик, и ваш покорный слуга…

— Двуликий анус! — Кирилл просовывал голову в дверь. — Ну, вы пиво-то будете жрать?!

— Деревнёв!!! Здесь дамы!

— Дамы вы дома, а здесь — "покуда война не кончится, все в среднем роде ходить будем"! Андрюха, Оля, пошли, а? Выжрут там всё пиво и нам не оставят — неделикатно и грубо. Зря скидывались.

— Кирилл, иди, я сейчас! Морду лица отмою и приду вместе с Ольгой.

Ольге всегда нравились эти вечера, особенно пятничные. Однако сегодня в коридоре было как-то чересчур шумно. Зарплата…

Гостья сегодняшней передачи фармацевт Галина Львовна, как человек, просидевший в эфире уже трижды, в наставлениях не нуждалась. Пришла она сегодня почему-то одна. Перед самым началом эфира Ольга позвонила Гоше, убедилась, что связь работает, заперла изнутри дверь в рекламный отдел и выключила верхний свет. Опять полезут с пивом все кому не лень — думала она — а то ещё и Борщ припрётся со своей водкой, — да идут они в баню!

Споткнувшись в потёмках об сумку Андрея (в сумке призывно звякнули бутылки с пивом, припасённые для всей бригады прямого эфира), Ольга поправила телефонный аппарат, зажгла настольную лампу на столе Андрея и положила карандаш на чистый лист бумаги. На колпаке лампы тускло поблёскивала рекламная наклейка со слегка подправленной лихой надписью "ХОЧЕШЬ ПОХУДЕТЬ, СПРОСИ МЕНЯ, КАК!" Слово "похудеть" кто-то трудолюбиво подправил, выскоблив несколько букв, чтобы получилась непристойность. Каждый раз, принимая посетителей, Андрей поворачивал лампу другим боком, а Ольга давала себе страшную клятву убрать проклятую наклейку… и каждый раз они оба забывали об этом.

Звук в телевизоре Оля убрала практически полностью. Да и стоял он сегодня почему-то почти боком, и смотреть на него из-за Андрюшиного стола было неудобно. Лезть на стул и поворачивать телевизор не хотелось.

— Ну и чёрт с ним! — подумала Ольга. — Маленько видно — и ладно. Господи, как мне эта дурацкая наклейка на лампе надоела!..

Первые двадцать минут эфира пролетели, как обычно. Ольга уже вторую минуту терпеливо беседовала со въедливой телезрительницей, зажав трубку плечом, как вдруг ей показалось, что в коридоре что-то гулко рассыпалось. Завизжали голоса.

— Минуточку, я вас переведу в студию, — быстро проговорила Ольга. — Трубочку не бросайте, ладно?

— Девушка, а можно я…

Кнопка "flash", номер 223. Гошка:

— Оля…

— Гоша, вопрос, — торопливо сказала Ольга и повесила трубку. В коридоре дико заорали матом и завизжали ещё громче. Стало неуютно и страшно. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Ольга быстро выключила лампу и испуганно притихла. Телефон надоедливо пищал. Пусть думают, что в рекламном отделе уже никого нет, алкаши бестолковые. Острое ощущение беды наваливалось, как равнодушная глыба тяжёлого тёмного снега. Во втором классе Ольгу завалило в детском снежном городке… по счастью, не насмерть. Нарастающая паника напомнила ту ужасную минуту, когда она не могла вздохнуть, уткнувшись лицом в обледенелый пол тоннеля…

— Подрались что ли? — прошептала Ольга и, нащупав разъём, ломая ноготь, не думая, выдернула шнур. Через пару секунд звонок автоматически перевёлся на соседний стол. Телефон там пищал намного громче. Встать было страшно.

Вскоре надрывались все телефоны отдела. Задребезжал звонок факса. В сумке ожил сотовый. Почти одновременно разудалая мелодия "Тореадора" сотового телефона Андрея приглушенно вырвалась из ящика его стола. В дверь несколько раз дёрнулись. В коридоре чей-то знакомый голос крикнул:

— Да нет там никого в рекламе, не видишь что ли?! Ушли давно! Одни телефоны!

"У вас, Оленька, сегодня в голове дождик идёт!" — почему-то вспомнилась фраза одного из заказчиков… смешливого и расторопного Бориса Аркадьевича, директора строительной фирмы "Пропилексум". Ольга тогда перепутала листы проката роликов. Этот дождик представлялся Ольге весёлым, тёплым и скоротечным. Чисто женским таким!.. Ну, побрызгал немного — зато теперь солнышко! И смешно, и немного безалаберно на душе. Даже Борис Аркадьевич не рассердился.

В дверь раздражённо ударили. Забубнили голоса, двинулись влево, становясь тише. Уходят? Ольга съёжилась ещё больше. На экране беззвучно прыгали какие-то незнакомые фигуры. Видно было плохо, но вглядываться не хотелось. Что-то в мире неумолимо и жутко съезжало с катушек. И это был уже не тот дождь.

Она сидела и молилась сама не зная, кому.

— Да осторожнее ты, а то стекло грохнешь, — сказал Андрей.

"Первый" пристраивал автомат на стеклянной столешнице. Перед этим он преувеличенно аккуратно сдвинул в сторону коробочки из-под препаратов.

— А микрофон как? — спросил он.

— Давай прицеплю.

— Я сам!

— Сам, так сам. Ты эту коробочку зацепи за ремень, там скобка есть…

— Там лампочка должна гореть, на корпусе, — забубнил динамик под потолком голосом Гошки. — Горит? Андрей?!

— Да горит, горит, — досадливо сказал Андрей и вздохнул. — Вот пятница, а?

— Это, как в анекдоте… ни хрена себе неделька начинается! — сказал из-за камеры Роальд и улыбнулся. — Андрюшенька, ты подвинься немножко вправо… в смысле, влево от тебя, я хочу вас обоих общаком взять. Что ты говоришь, Света?

В наушниках у него пропищал Светкин голос.

— А я, Светочка вторую камеру сейчас немного поверну, — заторопился Роальд Вячеславович, снимая наушники. — Третью — на коридор, да? Тогда у нас все три точки будут под контролем.

Отчаявшись отключить пейджер — что за ерунда? руки запоздало затряслись — Андрей вынул из него батарейки. Пейджер наконец-то перестал дрожать. Последнее сообщение было, кажется: "Держись!!! мы с вами! пригласите Вику в студию". Солдат, он же "первый", пыхтел, пытаясь левой рукой справиться с крокодильчиком радио-петлички. Андрей ещё раз вздохнул и сказал:

— Что ты ссышь? Давай я помогу! Никуда мы не денемся, не убежим.

— Сам ты ссышь… — заворчал раздосадованный "первый".

— Ты только случайно не пальни, ладно? А то мы все тут повеселимся…

Неловко повернувшись к солдату и прицепляя крокодильчика петлички, Нулин прошептал, стараясь придать голосу самые убедительные интонации:

— Галине Львовне плохо, ты обещал…

— Мустафа, нах! — вдруг повелительно заорал "первый". — Отведи тётку к остальным! Короче, боец!