Книга Три страсти Петра Первого. Неизвестная сторона жизни царя - Валерия Орлова

— В Троицк! — приказал Петр и понесся вперед.

— Подожди, мин херц! — кричал Алексашка, но царь не слушал.

На следующее утро вся Москва знала, что молодой царь обосновался в Троицком монастыре, туда же перевезли Евдокию Федоровну и Наталью Кирилловну. Все поняли: скоро все решится. Либо Петр, либо Софья.

А грозная царица пребывала в замешательстве. Союзники уходили — видимо, решили примкнуть к молодому волку. Стрельцы один за другим покидали Москву и отправлялись в Троицк. За ними уходили и князья, бывшие советники Софьи.

Решив, что пришло время для решительных действий, царица и сама отправилась на встречу с Петром. Хотела мир предложить. Да не тут-то было. На пути ее остановили стрельцы, которые раньше служили ей, а теперь переметнулись.

Петр не стал церемониться: отправил Софью в Новодевичий монастырь, а сам вскоре вернулся в Москву.

Народ вздохнул с облегчением. Наконец-то власть установилась, теперь будет порядок.

Петр, однако, не спешил заниматься государственными делами. Большую часть времени он проводил на Кукуе, во дворце у давнего приятеля Лефорта. Там он пьянствовал, общался с иноземцами, которые с его легкой руки наводнили Москву. И что они тут только забыли? А иностранцев действительно стало много. Они приезжали торговать, активно покупали русский товар: меха, мед, лес, а кто побогаче — приобретали целые заводы, и довольные, разжиревшие, оборотившиеся, уезжали к себе. Петр теперь постоянно носил платье немецкого покроя и окружающим велел одеваться на тот же манер. Даже боярам пришлось забыть давние традиции и принять иноземщину — а не то царь прикажет высечь. Петра боялись. Слишком горяч он был, и поступки его становились все более дикими и странными. Даже на немецкую речь перешел. И жену свою, Евдокию Федоровну, заставил язык учить. Да только не проявила она усердия в этом деле. Алфавит ей было не освоить, иностранные слова казались абракадаброй. Обругав ее, вконец разозленный Петр оставил жену в покое. Не хочешь, мол, к ученой жизни приучаться — не надо.

Наталья Кирилловна все повторяла: «Господи, своей-то речи толком не знает, а все по-немецки лопочет».

Петр придерживался обещания, данного самому себе, и не ездил больше в дом Анны Монс. Однако без поддержки ее семью не оставил. Тяжело им нынче жилось: лавку пришлось отдать за долги, трактир тоже. Назначил Петр небольшое содержание, пригнал строителей, где надо дом подлатать, но Анну больше не видел. Сердце сжималось от тоски. Вечерами, бывало, вскочит на коня и опять на Кукуй летит, а потом вспомнит последний разговор с Анной и поворачивает. Хмурит брови да ругается про себя, а поделать ничего не может.

18 февраля 1960 года царевна Евдокия Федоровна родила мальчика. Назвали Алексеем, в честь деда. Почти в это же время тяжело заболела Наталья Кирилловна. Стало мучить сердце, резкие боли не давали вольно дышать. Петра в это время в Москве не было — умчался в Архангельск.

Лефорт убеждал Петра сделать Россию мощной и открыть ее для мира, потому что это был единственный путь для организации торговли и создания промышленности в стране, которые, в свою очередь, должны были способствовать ее процветанию. Он учил Петра, что без флота и портов торговля не сможет функционировать. Петр следовал его советам. Его желание создать флот было настолько сильным, что он сам решил выучиться корабельному делу.

В Архангельске уже давно процветала торговля с иноземными купцами. За несколько десятилетий до воцарения Петра, еще при Алексее Михайловиче, там был возведен Гостиный двор, а для охраны границ страны построили город Олонец.

Петр хотел понаблюдать за торговлей. Вскоре он убедился, что России необходим сильный флот.

Царя впечатлило Белое море. В этот год в город пришло множество торговых кораблей. Петр стал учиться у опытных море ходов — англичан и голландцев. Ему было интересно все: устройство судов, их вождение.

Вскоре пришло письмо, в котором сообщалось о смерти Натальи Кирилловны. Петр тут же все бросил и умчался в Москву. Да что уж теперь. Не знал он о болезни матери, не был с ней в смертный час, не держал ее за руку в последние минуты жизни.

Петр прибыл в Преображенский ночью. Встретили его приближенные царицы и молча повели к телу матери. Лицо ее было умиротворенным и даже красивым. Петр неуклюже приблизился и осторожно взял холодную руку Натальи Кирилловны. Скупая слеза скатилась по щеке. Затем Петр обернулся и приказал всем выйти, ему вдруг захотелось побыть одному, прочувствовать страшный миг. Никогда еще он не терял близких, и только в этот миг понял, насколько дорога была ему мать.

Петр не знал, сколько просидел в одиночестве, одну минуту или несколько часов. Тихо скрипнула дверь, вошла Евдокия.

Пока не было мужа, она много дум передумала. Раньше скромная и тихая, Евдокия после рождения наследника осмелела. Приказы девкам отдавала уверенно и властно. Почувствовала себя полноправной владычицей. Софья в монастырь сослана, Петр в игрушки играет, все по городам мотается, а мать его сгорела, точно свеча. Не боялась Евдокия больше Наталью Кирилловну — а что ее бояться, если царица уже на ладан дышит? Неизвестно, доживет ли до завтра.

Петр, только завидев жену, ощутил произошедшую в ней перемену. Взгляд ее больше не был робким, Евдокия не опускала в смущении ресницы, а наоборот — смело глядела вперед, сознавала собственную значимость. Петру стало неприятно. Сразу видно, нет в душе Евдокии ни жалости, ни сострадания. Лишь жажда власти.

— Горе… горе, — прошептал Петр.

— Видно, пора ей было, — ответила Евдокия. — На все воля Божья. Прибрал ее Господь — значит, так надо.

Петра вдруг обуял немыслимый гнев. Он выпучил глаза, вскочил и, не успев сообразить, что делает, хлестнул жену по щеке.

— Стерва! — бросил он и выбежал прочь.

Евдокия заплакала от обиды и ярости. «Ну ничего, мы еще поквитаемся», — со злостью подумала она. Не будет больше поучений и наставлений, некому больше командовать. Все! Кончилось время девки Прасковьи, пришла пора царицы Всея Руси Евдокии Федоровны. «Анку противную в Сибирь сошлю! Довольно она, вампирица, крови у меня выпила. И на нее теперь найдется управа».

Петр в беспамятстве вскочил на коня и понесся в Немецкую слободу, к Анне. Давно уж он не видел ее, и сейчас ему необходима была поддержка. Быстрее ветра мчался он к дому Монсов.

Анна, как будто предчувствовала что-то, выскочила на крыльцо как раз в тот момент, когда царь подъехал к забору. Спешившись, он бросился вперед. Достигнув крыльца, он схватил драгоценную Анну в объятия и прижался к ней всем телом, так крепко, как еще никогда не прижимался. Весь мир исчез остались только он и Анхен. Его Анхен.

Петр почувствовал, как по щекам потекли горячие слезы боли и облегчения. Анна молча гладила его широкую спину, плечи, руки. Так они простояли долго. Никто не произнес ни слова… Вокруг было тихо.

Наконец Анна мягко отстранилась и посмотрела Петру в глаза. В них она увидела боль потери. Сердце ее затрепетало. Встав на цыпочки, она в беспамятстве припала в губам царя. Петр почти с яростью ответил на ее поцелуй. Затем Анна молча взяла его за руку и увела в дом.